За несколько дней до смерти он позвал меня к себе. Он был бледен и слаб. От сильного, всегда энергичного и решительного человека почти ничего не осталось. Он знал, что скоро покинет этот мир, но был спокоен. Отец лежал в своей постели и яркие лучи утреннего солнца высвечивали его нездоровую бледность всегда загорелой кожи. Я сел рядом с изголовьем кровати на стул, крепко сжав ослабевшую руку отца.
Он еще какое-то время смотрел на пробивающийся сквозь листву многолетних деревьев свет, а потом заговорил:
– Я рассказывал тебе, что хотел перебраться во Францию? – его голос подрагивал и немного хрипел. – Да-да! Я хотел бросить все ради твоей матери… Летиции. Женится на ней… и увезти… от вечно укоряющих… завистливых взглядов этих гадких людишек, мнящих… себя выше и значимее! – он перевел дыхание и сглотнул пересохшее горло.
Я осторожно положил его руку на одеяло, встал, обошел вокруг кровати и, взяв кувшин с вином с прикроватного столика, наполнил бокал.
– Она не дала… мне этого сделать, – не обращая на меня внимания, тяжело дыша продолжал отец. – Говорила, что все это не важно, лишь бы мы… всегда были вместе, – он сделал паузу, и я поднес к его губам бокал.
Папа сделал несколько глотков и жестом попросил убрать бокал на столик.
– Я так и не научился жить без нее, – облизав сухие губы, грустно продолжил он. – Твоя мама… она была для меня солнцем, самым… самым пленительным светом. Мне было всегда так трудно покидать ее. Садясь на корабль, я думал, увижу ли снова свет этих горящих глаз, и каждый раз, будто вырывал кусок сердца из груди. Возвращаясь домой, я считал минуты… и даже секунды до нашей встречи. Она была для меня… всем. Ты… ты самое дорогое, что осталось от нее мне. Ты плод нашей любви. Запереть тебя здесь, в этом доме, было самой большой ошибкой в моей жизни. Ты должен… простить меня!
– Отец, вы не запирали… – чуть слышно возразил я.
– Каждый раз… – его голос слабел, но он настойчиво продолжал, – каждый раз, собираясь в плавание, я ждал, что ты попросишь меня взять тебя с собой, но ты почему-то так и не попросил. Я думал, тебе будет спокойнее в стенах этого дома, будет лучше. – Он отвел взгляд на листву, прикрывающую окно. Я заметил, как его глаза затуманились пеленой и заблестели. – Я ошибался! – с твердостью в голосе произнес он, снова посмотрев на меня. – Именно поэтому ты не совершил ни единого путешествия в своей жизни, не повидал мир… не знаешь людей, поэтому ты должен простить меня.
– Отец,