– Это мой кейс! Ублюдки! Это мои деньги! Твою мать! Это мой приз!
Всё это она проделала с поразительной сноровкой и остервенением, успев при этом заскочить в закрывающийся лифт. На прощание Лиз крикнула оторопевшим гангстерам:
– Поцелуйте меня в шоколадную задницу, уроды!
Я поняла, что с такой подругой лучше не связываться. Отдубасит, если что, в три секунды.
На пятнадцатом этаже и на самом деле располагались гостиничные номера. Значит, это точно отель. Надо было где-то спрятаться и сообразить, что делать дальше. В конце коридора находилась комната кастелянши. Туда и нырнули наши вибрирующие от нервного возбуждения тела.
Стэн выдохнул пару кубов воздуха из своей мощной груди и помотал головой.
– Охренеть, твою мать! Это была плохая идея!
Уилл спросил:
– Что будем делать?
– Я думаю, что нам надо делать ноги, – сразу же ответил брат. – И как можно, скорей! Кстати, что там у тебя в чемодане?
– Не знаю, сейчас посмотрим, – очкарик поставил кейс на стол и открыл замки.
– Мать твою! Это была плохая идея! Зачем только я вас придурков послушал? Нас посадят. Надолго посадят.
Всё пространство чемодана было забито пакетиками с белым порошком.
– Что-то мне подсказывает, что это не сода, не соль и не сахар, – продолжал ныть здоровяк. – Какого чёрта ты его схватил?
– Не знаю. Так получилось.
– «Не знаю. Так получилось», – передразнил брата Стэн. – Лучше бы пистолет прихватил.
– Пистолет нельзя, – вмешалась я в разговор.
– Это почему ещё? Самая умная, что ли? А если в нас опять будут стрелять?
– Всё равно нельзя. Может, из него кого-нибудь убили. И на нём будут наши отпечатки пальцев. Это плохо.
– А на чемоданчике наши пальчики – это хорошо? Вот что ты несёшь? Чего не скажешь – она тут как тут со своим особым мнением.
Он стал агрессивно на меня напирать. Его подруга тут же подскочила и прижалась к его груди.
– Стэн, Стэн, Стэн!!! Успокойся.
– Чего «успокойся»? Скажи ей, чтобы не вякала. Бесят меня всякие умники.
– Малыш, ты у меня самый героический мэн. Ты самый лучший! – Лиз осыпала его поцелуями. – Но ты ещё и самый добрый, самый человечный, самый правильный. Ты не должен раздражаться. Иначе мы пойдём не в Голливуд, а к психиатру.
Стэн отошёл от меня, повторяя как мантру:
– Я очень добрый, я самый человечный. Я должен ко всем относиться по-доброму. Я очень добрый, я очень добрый. Чёрт, это была плохая идея! Но я очень добрый, я очень добрый…
Он демонстративно отвернулся в