Он сжал кулаки так, что вены вздулись на шее.
– Я не просил повторять.
– Не важно. Причем тут это? Как это связано с тем, что ты кинул меня посреди ночи?
Сейчас я хотела бы исчезнуть. Из этой забегаловки. Из этого города. С этой планеты. Потому что, я так понимаю, он не извиняться пришел, а еще как можно больнее поковыряться в моем сердце.
– Ночью мы проходили мимо нашего парка. Парка, где мы гуляли первые месяцы из наших шести лет. Когда ты еще любила меня, а я любил тебя.
Я сглотнула и потупила взор. Он что, издевается?
– Алекс. Ты сам! Сам сделал так, чтобы моя любовь к тебе превратилась в не пойми что! Я ведь и вправду любила тебя! – сорвалась я, но дальше продолжила уже тише, – Нам надо уйти. Пожалуйста, не будем продолжать здесь. Я думала, ты хотел извиниться. Но ты не за этим позвал меня сюда.
Я развернулась и пошла прочь, не дожидаясь его. Что, интересно, делает Мартин? Не думаю, что он громит комнату. Как некоторые.
Алекс пошел за мной. Сейчас он все вывернет так, что виноватой буду я. У него это прекрасно получается.
Я пошла по улице вдоль витрин и скамеек. Мимо людей и урн. Урна. Мне надо покурить.
– Я не договорил, – сказал он мне в спину.
– Сейчас договоришь, – резко ответила я.
Оборачиваюсь, а он уже прикуривает.
Вспомнила, как раньше он прикуривал первую сигарету и протягивал ее мне, а затем уже поджигал свою. Я бы сказала, что это было проявлением заботы с его стороны. Но однажды он перестал так делать.
Он смотрел на меня добрых пять секунд и в итоге протянул мне сигарету. И зажигалку. Я взяла и то, и другое. Но он тут же выхватил зажигалку и чиркнул.
– Так вот, – продолжил он, – Я не могу объяснить свое поведение. У меня внутри какое-то неописуемое напряжение. Мне постоянно кажется, что ты где—то не со мной, что ты вот-вот уйдешь. И я решил уйти до того, как ты скажешь, что все кончено.
Я подавилась дымом и прокашлялась:
– Ты поступил очень мудро. Почему нельзя было просто поговорить? Взрослые люди так именно так и делают.
Я развернулась и пошла дальше. Очень по-взрослому. Я, кстати, не собиралась уходить от него. Какими бы напряженными не были последние годы нашей с ним жизни, нас что-то связывало. Нас тянуло друг к другу. Катастрофически.
– Эй, погоди.
Он остановился. Я так не хотела поворачиваться, чтобы не видеть его идеальные черты лица, его черные, как уголь, волосы, его кольцо ровно по центру нижней губы. Я не повернулась, но посмотрела через плечо.
– Что с нами? Это конец? – я так тихо это спросила, что уличный шум должен был заглушить мою речь. Но он услышал, или просто прочитал по моим губам.
– Может это и есть любовь, малышка? Может это наш вид любви? – он произнес не громче меня. И я его расслышала.
Он подошел так близко, что мои ноги подкосились. Развернул меня, взял мое лицо в свои ладони и еще раз повторил:
– Может это наш вид любви, Эй?
Turn the tables
Он