Докладывать с закрытой пастью может не каждый, но Мориц мог, и потому доложил: «Герр полковник, мной получена депеша, в которой дядюшка вызывает меня в Тракай. Могу ли я покинуть полк?» «Тракай? – переспросил полковник – Эт что за дыра?» «Он в Литве» – объяснил Мориц. «Литва-а – протянул полковник, будто пробуя слово на вкус, и, разжевав, резюмировал – славяне» «Так точно» – подтвердил Мориц.
Полковник сдул дождевую каплю с носа и забрюзжал: «Кругом одни венгры, чехи и славяне. Потому, наверное, мы и отступаем, что среди нас мало нормальных европейцев. Как же мерзко и гнусно! Дождь, слякоть, отступление и вы, славяне. Вы попадаетесь в самом непредсказуемом облике! Везде, где вы – необратимо рушится дисциплина и сама возможность существования разума. Вон там, сзади по левому флангу маршируют пандуры. Это вообще чёрт знает кто. Ополченцы. Всю дорогу орут дикие песни на своём варварском языке.
Но как вы ловко маскируетесь! Мне бы и в голову не пришло, что ты, поручик, славянин. В крайнем случае считал бы тебя за венгра. Э, да что там говорить! Вот, объясни мне, почему я теперь должен принимать о тебе решение? Чего бы тебе не отпроситься у какого-нибудь генерала? Ведь, твой папаша был генералом? Кстати, он венгр, или славянин?» «Он вышел в отставку, герр полковник, уже несколько лет назад»
«Логично» – кивнул полковник и тяжко вздохнул, глядя вперёд, на раскисшую под дождём дорогу. Надо было чего-то отвечать поручику. Самым правильным было бы запретить ему все идеи о депешах, дядях и Тракаях. Пусть марширует до самой Праги, а там, когда армия встанет и начнет готовиться к чему-нибудь… неизвестно, к чему предстоит готовиться… там пускай помыкается по инстанциям, получая разрешение. Пускай поищет генералов, с которыми служил его папаша, найдёт какого-нибудь покровителя, тоже славянина, который на шее империи дорос до генеральского звания, а теперь сидит в штабу и командует им, полковником, настоящим австрийцем по рождению. Как всё несправедливо в этом мире!
Полковник медленно процедил: «Покидать армию во время войны не положено…» – краем глаза он посмотрел на Морица. Поручик сохранял непроницаемость лица, словно и не ждал иного ответа. Хотелось вывести его из себя, заставить юнца сердиться, обижаться, клянчить… хоть какой-то добиться реакции, но видимо, отказ не явился для Морица неожиданностью. Тогда, какой смысл в запретах? Запрет нужен лишь тогда, когда он волнует душу, заставляет скрежетать зубами, биться в собственном бессилии. Бессмысленный запрет, это лишь тяжкая духовная ноша для запретителя. И полковник завершил фразу: «…но, учитывая высокое положение твоего отца, а также твой возраст и то, что пользы