Утопленник
Молодой человек выглянул из старого, изъеденного ржавчиной строительного вагончика, который вот уже три месяца являлся его домом. Отсутствующим взглядом он обвел вверенную ему территорию, как обводил по нескольку раз в день: бессмысленно, безмысленно, безнадежно.
Странная работенка: охранять скопление потрепанных сеток и старых автомобильных покрышек, являющихся составной частью так называемого поля для пейнтбола. Что тут красть? Дрова, в прошлом являвшиеся самодельной деревянной лестницей, тоже у кого-то, по всей видимости, украденной? Побитый ржавчиной старый топор? Вряд ли он является сколько-нибудь желанным трофеем для порядочного вора. Впрочем, раз его наняли, значит это кому-нибудь нужно.
Идти ему все равно было некуда: отчий дом находился далеко, да и домом он его больше не считал. Там все было чужое: люди, которых он когда-то любил и считал своей семьей, места, в которых рос и становился мужчиной. Все изменила война, расколовшая тамошнее общество на тех, кто приветствовал новый режим, и тех, кому было что терять.
Максим, однако, оказался в числе тех немногих, кому новый режим был противен. По мере развития политических событий домашние споры и незначительные конфликты переросли в систематическую конфронтацию. В скором времени на семейном совете постановили, что Максиму следует покинуть дом и больше никогда не возвращаться. Он с радостью согласился и, собрав немногочисленные пожитки, отправился в Киев.
Он преодолел все блокпосты, которых на пути было удручающе много. Где нужно – «подмазал», когда закончились деньги – отдал мобильный телефон, затем – серебряное кольцо-печатку, нательный крест и даже швейцарский перочинный нож. Он нагло врал и клялся, что всем сердцем и душой любит родные места, верит в светлое будущее республики и ни за что на свете не променяет терриконы и запыленные сажей подоконники на что-то другое. Со скрипом его пропускали.
А на самом последнем блокпосте, прямо перед границей, он не смог договориться: не поверил невысокий парень с бугристым лицом, что у Максима ничего ценного не осталось. Сепаратист приказал вывернуть карманы, и ничего в них не обнаружив поинтересовался, как можно ехать в Киев без копейки за душой. Максим не ответил. За дерзость его пнули в живот прикладом. Лежа на земле, бедолага глядел на сидящего на корточках невысокого парня с бугристым лицом. Живот пылал огнем, но Максиму было плевать. Он был готов на все, лишь бы оказаться по ту сторону.
Когда после многочисленных злоключений Максим все же достиг Киева, он подумал, что теперь начнется настоящая жизнь: он обзаведется новыми знакомыми, устроится на работу, быть может, пойдет учиться. Парень верил, что все непременно наладится, но получилось совсем по-другому. Чернорабочих, готовых грызть бетон за копейки, в городе было полно, да и об учебе