когда из края лет моих крылатых
порой ползут стихи – издалека, —
гугнивые и склизкие слегка,
и полные неблагостного гула.
II
В них скука есть мещанского разгула.
Бьет по глазам Пегаса – конокрад…
Ужель моей отчизне надоели
плащи и розы, Делия, дуэли,
и в Болдине священный листопад?
Одной октавой, низкой и певучей,
одним живым заветом дорожу.
Мне чужд соблазн развенчанных созвучий,
я к модному не склонен мятежу.
Такую вот люблю цезуру – зная,
что стих тогда – как плитка костяная:
налево два, направо три очка.
<…>
XIV
Мне снится снег на сизой шубке, снится
мне влажный смех слегка раскосых глаз.
Сон, милый сон, морозный и веселый;
я иногда не доезжал до школы,
на полпути слезал – и в должный час
проходишь ты по Серг[и]евской белой
и я к тебе чрез улицу иду.
Ах, – наше счастье зябкое сидело
на всех скамьях в Таврическом саду.
Сиял мороз. Когда ты целовала[,]
мне жаркой мутью душу обдавало,
а после – снег сиял еще синей.
XV
Немало грез я перегрезил с ней,
с той девочкой в пушистой шубке сизой.
Я школу пропускал и впопыхах
любили мы – и в утренних стихах
я звал ее Лаурой, Монна-Лизой [sic].
И где она? В серебряном саду
все так же спит на черных ветках иней,
гремят коньки по матовому льду
и небо веет тишиною синей.
Но где ж она? Не знаю, не пойму.
В последний раз, – в бушующем Крыму —
из хутора Полтавского – открытка…
XVI
Еще душа не дочитала свитка
эпических скитаний по чужим
краям, еще поют на перепутьях
колдуньи в соблазнительных лохмотьях[62] —
но конь летит и всадник недвижим.
Еще встает из грота потайного
обезумелый великан тоски,
чтоб сгорбиться и притаиться снова —
по мановенью рыцарской руки.
Да, рыцари… Вот щит, простой, железный,
вот подвиг наш – быть может, бесполезный,
но благостный, но светлый, но живой…
XVII
Вернемся мы! Над вольною Невой
какие будут царственные встречи!
Какой спокойный и счастливый смех, —
и отличаться будем мы от всех
благоуханной медленностью речи, —
да, – некою старинной простотой
речей, одежд и сдержанных движений,
затем, что шли мы строгою стопой,
в самих себе не зная поражений,
затем, что мы – в пыли чужих дорог,
все помнили, – затем, что с нами Бог…[63]
Продолжение следует
Неизвестные стихи