– Ну и какая, на хер, тут может быть новая искренность, деликатность в рамках подобного нынешнего безобразия и распада? – Писатель Гдов вновь задался этим сакраментальным вопросом и так разволновался, что в этот день уже не мог больше и работать.
1. Что это такое, на ваш взгляд, писательская «новая искренность, деликатность»? Направление ли это? Если да, то кого из современных представителей этого направления вы знаете? Можно ли считать писателя Кабакова представителем «новой искренности», если он некогда сочинил антиутопию «Невозвращенец»? Можно ли считать таковым живущего в Красноярске Эдуарда Русакова? Или живущего во Владимире Анатолия Гаврилова?
2. Почему власть, взяв за хобот телевидение и журналистику, пока что не лезет, к счастью, в собственно художественную литературу? Долго ли продлится такая писательско-читательская идиллия? Идиллия ли это?
3. Прав ли писатель Кабаков в том, что многие современные россияне воспринимают место своего жительства как временную юрту, а окружающее их пространство считают древней степью? Влияет ли национальность на это их восприятие?
4. Вообще мещане как-то цивилизовались в новые времена или остались прежними дикарями, описанными Михаилом Зощенко в его гениальных «коммунальных» рассказах? Не шокирует ли здесь вас понятно какая натуралистическая сценка, а также использование слов «жопа» и «хер»? С какого боку припека здесь фраза «Иртыш, впадающий в Иппокрену». Что вообще означает эта фраза?
5. Что с нами происходит?
Глава XXXIX
«БЫВШИЙ»
Писатель Гдов сидел за письменным столом и пытался работать. Он хотел создать широкое полотно о том, что любая власть – это грех перед Богом. К такой мысли постепенно приходит бывший олигарх, изначальный комсомолец (коммуняка, гэбэшник, убивец, тварь, чихнот – ненужное зачеркнуть, нужное прибавить). «Бывший» теперь сидит в тюрьме, его коллеги, такие же крысы, как и он сам, раздербанили весь его бизнес. Но он, как ни странно, по ходу всех своих приключений постепенно обрел то, что важнее имущества и даже власти. Он стал гуру, народ любит и уважает его за страдания. Как тех из декабристов, кого сразу не повесили, а повезли в кандалах по матушке России в Сибирь. Как Степана Тимофеевича Разина, Емельяна Ивановича Пугачева, про которых тоже вряд ли кто надумал бы сказать, что они святые.
Такая вот планировалась писателем Гдовым жизненная история с хорошим концом. Ведь немножко оптимизма отнюдь не повредит нашим усталым людям, правда, товарищи?
И еще думал Гдов: ведь за то, что олигарх был комсомольцем, служил в райкоме партии, развел вокруг себя воров, убийц и гэбэшников, он уже наказан Богом в лице посадившего его в тюремный замок вождя, а ныне премьер-министра. Поэтому Ходорковского, например, требуется немедленно освободить, а упрятать вместо него за решетку нужно других бывших комсомольцев, заимевших ни