Глава XXX
КОГО СЧИТАТЬ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЕЙ
Писатель Гдов сидел за письменным столом и пытался работать. Он хотел создать широкое полотно из истории русской интеллигенции, которая домахалась красным флагом до того, что очухалась только в ГУЛАГе, но суровый этот урок впрок ей совершенно не пошел, хоть кол ей на голове теши!
Гдов колебался. Считать ли интеллигенцией двух пожилых людей, которых он знал, когда был еще относительно молод?
Один из них, отец его приятеля-актера К., родом был из крестьян отдаленных уголков Московской губернии, достиг в жизни лишь звания доцента несущественного московского вуза, в тюрьму не попал. Говорил, что не за что было. Ну да тут уж он или ошибался, или лукавил. Ведь мало кто в ГУЛАГ действительно влетал за дело, остальные так это, ни за что. Ни за что тянули адские сроки, а не попали б в жернова – рассуждали бы как доцент. Рисовали бы стенгазету, ходили на партсобрания гневно осуждать какого-нибудь очередного врага Страны Советов. Он мужик-то хороший был, доцент, любил рыночный творожок, вырезал из газеты «Труд» смешные случаи про рыбалку и сбор грибов, однажды рассказал Гдову памятную историю из собственной комсомольской юности.
Суть этой истории заключалась в том, что троцкистская оппозиция тех лет, которая всерьез, надолго и взаимно ненавидела Сталина, решила собрать свое сборище в одном из рабочих клубов Марьиной Рощи, там, где сейчас синагога. А комсомольским сталинским орлятам их старшие партийные орлы поручили это антинародное мероприятие сорвать. Правильная молодежь сначала затеяла потасовку в дверях со старыми оппозиционными чертями, но тем не привыкать, они тоже ребята были боевые, не хуже, чем сталинисты, прорвались в зал и там торжественно расселись по рядам. (Помнится, Гдов, слушая взволнованного ветерана, впервые меланхолически отметил тогда, что, если бы в тридцатые годы ХХ века Троцкий Сталина нагнул, а не наоборот, – оно, может, еще и хуже вышло бы. А может, и нет, но то, что лагеря все равно были бы полные под завязку, что при Троцком, что при Сталине, лично у него никаких сомнений не вызывало.) Троцкисты только-только завели было с трибуны свое обычное «бу-бу-бу», ругая товарища Сталина, что он предал завоевания Октября, как молодежь им тут же вырубила свет путем обрезания главного несущего кабеля, но и это еще не было финалом. Хитрый враг, оказывается, запасся свечами. Троцкисты эти свечи зажгли и принялись петь «Интернационал», от звуков которого тени присутствующих романтично колебались. Что ты с такими негодяями сделаешь? Однако сталинская молодежь догадалась и тоже взялась за этот партийный гимн, но с нарочитым опозданием на одну строчку. К примеру: если троцкисты уже поют «Весь мир голодных и рабов», то сталинисты всего лишь заводят «Вставай, проклятьем заклейменный». От такого визга, рева нервы у троцкистов не выдержали, и враги покинули свое сборище. У троцкистов нервы вообще были нежные, отчего Сталин их и переиграл.
А вот отец другого товарища Гдова, старого писателя А.,