И чем дольше он разглядывал её, намеренно задерживая свой осязаемый взгляд на выступающих под складками лифа сжавшихся сосках и упругих полушариях высокой груди, тем непреодолимей её тянуло врезать чем-нибудь по его физиономии и желательно чем-то более весомым, чем своей ладошкой. А лучше оставить поперек этого гладкого лепного личика несколько глубоких кровавых полос-царапин.
Только теперь, похоже, её крыло жаром не одного лишь возмущенного негодования. Она реально ощущала себя под этими чёртовыми глазами не просто обнаженной. Одно дело, когда тебя всего лишь рассматривают, открыто или тайно восхищаются, давятся слюной, и совсем другое, когда кто-то вот так, без особого стеснения пытается попробовать тебя на вкус и запах, а то и вовсе забраться прямо под кожу, пусть даже не прикасаясь к тебе физически!
– Это тело слишком свободолюбиво (впрочем, как и своенравно) и понятия не имеет, что такое умирать, буквально растворяясь в знающих каждый его дюйм руках… из самой желанной клетки которых ты не захочешь больше никогда вырваться. А закованное в тебе сердечко привыкло отсчитывать секунды банальных и предсказуемых дней без ненужных эмоциональных встрясок, треволнений и неожиданных неприятностей. Так что… кто бы не был тот несчастный, надевший на твой пальчик данное колечко, я ему не завидую. Ни твоё тело, ни тем более твоё сердце ему никогда принадлежать не будут.
– Вот прямо так и не завидуешь? Можно подумать, у тебя шансов куда больше, чем у него! Ты себя хоть сам слышишь?
Да что с ней не так? Или с ним? Почему она просто его не пошлёт? Какого она вообще продолжает сидеть рядом с ним, слушать этот бред и… захлёбываться (по большей части изнутри) жидким огнём противоречивых эмоций? Позволяя ему и дальше лапать себя взглядом, пошлыми намёками чарующего баритона и ничем не прикрытыми желаниями! Ещё немного, и она почувствует его скольжение в совсем нежелательных для этого местах.
– Поверь, моя циничная амазонка, мне бы хватило и одного вечера, чтобы убедить тебя в обратном!
Слава богу, в этот раз ей-таки удалось рассмеяться в голос, пускай несколько натянуто и отрывисто, но зато это был искренний смех, так сказать, от всей души.
– Что ж, это было… весьма познавательно, но… – она продолжала тихо посмеиваться, демонстративно снимая кончиком пальчика с края века набежавшую слезинку. – Боюсь, мне придется тебя разочаровать окончательно и бесповоротно, ковбой. Сколько и чего бы ты тут не пытался навешать мне на ушки, всё это лишь банальный треп и пустозвонство. За попытку подката, так уж и быть, высший балл, а вот за финальный результат, увы…
Наконец ей удалось успокоиться окончательно и даже изобразить на губах мягкую улыбку ласкового