Сашка неимоверным усилием выдернул из таявшего от жара асфальта ногу – и проснулся.
Было еще сумрачно, но за окном уже посветлело. Мама, сосредоточенно глядя в зеркало, водила помадой по губам. Она улыбнулась ему мимоходом:
– Спи, чего вскочил? Рано еще.
– Да мне сон дурной…
– А-а, в стрелялки, небось, играл весь вечер, вот тебе и снится всякое. Торчишь там до полуночи, а потом удивляешься. Как говорится – получи, фашист, гранату! Странно, что к тебе все эти монстры наяву не являются, чаю попить с тобой за компанию.
– Мама… – Сашка засипел: голос у него неожиданно пропал, только губы двигались. Мама поправила груду одежды, наваленной на спинку стула, повернулась к окну, кактус полить – и тут рядом с ней по обоям расползлось черное пятно.
– Ма-ама! – беззвучно заорал он.
Пятно пошло волнами, кусок стены бесшумно прорвался, из трещины высунулась черная рука в коротких язычках пламени, будто в рыжей шерсти, зашарила по обоям. Сашка не мог шевельнуться. Мама ничего не замечала, терла себе подоконник тряпкой, переставляла цветочные горшки.
Рука превратилась в огненный жгут, полезла в комнату, утолщаясь, изгибаясь, завиваясь кольцами, превращаясь в пылающий хобот.
Хобот дотянулся до маминого затылка.
Сашка мог только беззвучно открывать рот…
Мамины волосы загорелись, затрещали.
Он рванулся вперед изо всех сил – и проснулся еще раз.
Город погибал.
Вега прижалась всем телом к газону.
Высотка шаталась, оконные стекла сыпались вниз, мостовая проседала и горбилась. Дома вокруг покачивали крышами, как люди – головами, летели вниз куски жести, панели, рекламные щиты. С грохотом рухнула соседняя многоэтажка, пыль клубами повалила от бетонных развалин. Истошно выли сигнализации машин, еле пробиваясь сквозь этот адский грохот.
Куда-то бежали, метались, ползли, а где-то – неподвижно лежали покрытые пылью люди.
Бежали они в противоположных направлениях, шарахаясь от обломков, сталкиваясь друг с другом, падали на четвереньки, беззвучно разевая рты. Все они были, как мукой, присыпаны бетонной пылью. Серые лица, черные рты, красные вампирские глаза. Руки, ноги, головы – в черных потеках крови.
Некоторые тащили раненых. Из окна вывалилось тело – и осталось лежать на асфальте, с развороченным животом и вывернутой под углом шеей.
Люди кричали, но грохот заглушал все звуки. Из развалин выбилось пламя, расцветив серую пыль багровым огнем. Потом из пролома вышел, шаркая ногами, мужчина, он шел, как зомби, весь покрытый пылью, держа на отлете женскую голову,