В Каракасе наступит ночь. Карина Сайнс Борго

кожаные мокасины и лодочки на шпильках. В застекленных витринах были выставлены разнообразные аксессуары: блестящие стальные рожки́, носки, подследники, щетки и обувные кремы. Особенно восхищал меня сверкающий начищенной медью кассовый аппарат, в который вставлялись бумажные рулончики и который потом со звоном выплевывал чеки и квитанции. И все же больше всего мне нравилось нечто совсем другое. Каждый раз, когда мы с мамой приходили в магазин «Тесео», мое внимание приковывала большая фотография Папы Иоанна Павла Второго, вывешенная над дверью складского помещения. Мне казалось – запечатленная на снимке сцена, на которой Папа пожимал руку молодому священнику в черной сутане, перенеслась сюда не только сквозь расстояние, но и сквозь время.

      Пока мама просила показать ей туфли другого размера и пока сеньор Тесео обходил свои владения в поисках пары, которая пришлась бы ей впору, я разглядывала фотографию. Папа… Только подумать – сам Папа!.. Ах, если б только знать, что связывало всех верующих людей, сеньора Тесео и молодого священника в черной сутане с Великим Понтификом, Верховным Первосвященником Вселенской церкви и «единственным полномочным представителем Бога на земле» (это я цитирую одну из моих теток) – с тем самым человеком, который возглавлял каждую воскресную мессу на официальном католическом телеканале!.. (Тогда власти еще не объявили войну Церкви, а Сыны Революции еще не вошли в силу.) Наверное, этот снимок сделан в Ватикане, думала я. Как это далеко от нас!..

      – Вы родственник Папы? – набравшись храбрости, спросила я у сеньора Тесео.

      В ответ он от души рассмеялся, а потом объяснил, в чем дело. Молодого священника на снимке звали Паоло, и он приходился сеньору Тесео младшим братом. Фотография – увеличенная и помещенная в позолоченную рамку – запечатлела момент рукоположения Паоло в духовный сан.

      Об этом факте итальянец сообщил особо торжественным тоном, словно сутана младшего брата и положение, которое он занимал в Ватикане, каким-то образом придавали особый вес ему самому, ставя его на более высокую ступень невидимой лестницы, протянувшейся от обувного магазина в захудалой стране третьего мира до сверкающих миров, в которых вращался теперь Паоло. Святой отец Паоло, если точнее… Именно этим, вероятно, и объяснялись утонченные манеры и приверженность прогрессу (вещественным воплощением которого служил его магазин), выделявшие сеньора Тесео среди других иммигрантов.

      А иммигрантов было немало. Они приезжали в Каракас из Сантьяго, Мадрида, с Канарских островов, из Барселоны, Севильи, Неаполя, Берлина и других мест. Это были люди, о которых забыли в их собственных странах и которые жили теперь среди нас. Все они были «мусью» – все до единого. И только сеньор Тесео, казалось, не имел ничего общего ни с хлебопеками из Фуншала[16], ни с садовниками с Мадейры или строительными рабочими из Неаполя. Это были люди с такими же большими и сильными руками, как у него, но, в отличие от сеньора Тесео, их ладони загрубели и потрескались