отделиться от своей парности, и она убеждает Сильвера поехать не с ней, а с Диком, на его великолепном ретрокабриолете «Ти-бёрд». Сильвер, которому что «Ти-бёрд», что вездеход, недоуменно соглашается. Решено. Дик подробно и воодушевленно объясняет Крис дорогу. «Не волнуйся, – перебивает его Крис, откидывая волосы и улыбаясь, – я поеду за тобой». И едет. Слегка захмелев, уверенно контролируя подачу газа, она вспоминает о перформансе «Погоня»
[2], который она делала на Поэтическом проекте в церкви Святого Марка в Нью-Йорке, когда ей было двадцать три. Однажды Крис и ее подруга Лайза Мартин преследовали брутального красавца за рулем «порше» через весь Коннектикут по Девяносто пятой трассе. В какой-то момент он наконец свернул на стоянку, но когда Лайза и Крис вышли из машины, укатил прочь. Перформанс закончился тем, что прямо на сцене Лайза случайно-но-по-настоящему вонзила кухонный нож в ладонь Крис. Хлынула кровь, и все согласились, что Лайза ослепительно сексуальна, опасна и красива. Лайза выглядела как дешевая шлюшка: торчащий из-под пушистого топа живот, зеленая виниловая мини-юбка, по колготкам в сетку поползла стрелка, когда она, желая сверкнуть промежностью, качнулась назад. Звезда родилась. На том представлении никто не посчитал бледную и анемичную Крис, ее колючий взгляд хоть сколько-нибудь привлекательными. И мог ли кто? Этот вопрос было решено оставить на потом. Но сейчас это был совершенно новый мир. Прямой эфир на волне
92.3 The Beat постоянно прерывался, Лос-Анджелес после бунта, город натянутых волоконно-оптических нервов. Кабриолет Дика все время был в ее поле зрения, два автомобиля, незаметно связанных воедино в бетонном русле трассы, как глаза влюбленных у Джона Донна. И на этот раз Крис была одна.
Вечер у Дика дома напоминает хмельной канун Рождества в фильме Эрика Ромера «Ночь у Мод». Крис замечает, что Дик с ней флиртует. Его пространные размышления выходят далеко за пределы постмодернистской риторики, его слова транслируют какое-то фундаментальное одиночество, которое способны разделить только они двое. Крис легкомысленно это поддерживает. В два часа ночи Дик показывает им видео, сделанное по заказу английского общественного телевидения, где он одет как Джонни Кэш. На видео Дик рассказывает о землетрясениях, тектонических сдвигах и о своей беспокойной тоске по «месту, которое зовется домом». Впечатление Крис от фильма Дика (хотя она не озвучивает его в тот момент) неоднозначно. Как художница она считает работу Дика безнадежно наивной, но в то же время она питает слабость к определенным видам плохого искусства – искусства, позволяющего заглянуть в надежды и желания автора. Плохое искусство делает зрителя куда активнее. (Спустя годы Крис поймет, что ее увлеченность плохим искусством ровно то же самое, что и влечение Джейн Эйр к Рочестеру, убогому лошадиноголовому наркоману: дурные характеры возбуждают воображение.) Однако Крис оставляет эти размышления при себе. Поскольку она не выражается на языке критической теории, от нее не ожидают слишком многого, и она привыкла уходить в глубь смыслов в полной тишине.
