Горка называлась Блудной, потому что однажды ночью якобы пропала, так что ее припозднившиеся обитатели никак не могли попасть домой, но под утро снова появилась на прежнем месте.
Темре пошел от трамвайной остановки напрямик через парк у подножия холма. Повсюду кучи облетевших листьев, и старые лестницы сплошь ими засыпаны – безопаснее подниматься сбоку, сойдя с дорожки. Деревья, как и окрестные строения, скорее подразумевались, чем присутствовали в этой чернильной реальности. Пока на какое-нибудь из них не налетишь. Если бы светила луна, как оно бывает по ночам за пределами столицы, ее серебристое сияние заливало бы всю округу, но с тех пор, как наступила эпоха пара, небесное око Великой Кошки не заглядывало в накрытый смогом Лонвар.
Дом стоял на месте, уже отрадно, и никакого тревожного шума оттуда не доносилось. Окошки желтели за переплетением ветвей тепло и уютно. Ага, светятся два окна его гостиной в верхнем правом углу темной декорации на кромешном ночном фоне, каждое состоит из четырех пар квадратов, разделенных рейками переплета. И непохоже, чтобы стекла пострадали.
Убийца наваждений тихо отпер дверь подъезда, быстро, хотя и не роняя достоинства, поднялся по лестнице, пахнущей мышами и болотно-сладковатыми ароматическими курениями, просочившимися из-под чьей-то двери.
Квартира была заперта, замочная скважина затянута паутинкой «сторожа», убрать которую не смог бы никто, кроме хозяина. Точь-в-точь как утром, когда он отсюда уходил. Значит, вошли не через дверь. Кто бы сомневался.
«Сторож» послушно скользнул серой горошиной в подставленную ладонь, мигом втянув свою паутину. В прихожей Темре дождался, когда он напьется крови – ему требовалось немного, меньше капли, – отцепил его и посадил в стеклянную вазочку в виде бутона кувшинки. Потом повесил на крючок отсыревший плащ и плавным шагом готового к броску хищника направился к полоске света, наискось перечеркнувшей погруженный в полумрак коридор.
Когда он остановился на пороге, гость, развалившийся в его любимом кресле, отсалютовал ему бокалом.
У гостя было узкое смуглое лицо с высокими, чересчур острыми скулами и впалыми щеками. Масса черных волос заплетена в косички разной длины – на концах висели костяные и деревянные бусины, темно-красные дикие ягоды, пробитые позеленелые монеты канувших в прошлое государств, мелкие ракушки, истрепанные кожаные шнурки.
Глаза с приподнятыми к вискам уголками и иссиня-черной радужкой, с почти неразличимыми в этой блестящей тьме вертикальными зрачками смотрели насмешливо и в то же время с довольством бродяги, которого пустили погреться у камина. Он казался слишком худым, а кисти его