– Мило, – пожал плечами Аксель. – Когда это сделано?
– В XV веке, когда на месте прежнего, сгоревшего, был возведен нынешний собор, позже частично перестроенный в барочном стиле. Это одна из первых фресок в нем, написанная в стиле Ренессанса очередными заезжими итальянцами – запомнили дорогу. И единственная фреска, уцелевшая во время Реформации… Что ты так улыбаешься?
– В тебе проснулся историк. Не раздражайся: мне нравится, как ты начинаешь светиться, когда чем-то увлекаешься. Ты правда светишься.
– Ты лучше сюда посмотри! Это очень необычная картина. Подойди поближе и присмотрись.
Только подойдя вплотную к фреске, Аксель понял, что лишь часть изображения написана на стене, а многие детали выложены мозаикой. Кубики пестрой яшмы и малахита изображали камни и мох на переднем плане, разнообразные самоцветы подчеркивали яркость оперения птиц и сочные краски соцветий, подснежники дышали нежными оттенками голубых и розовых опалов, вершины в отдалении покрывала наледь хрусталя, а глаза Девы Марии и младенца Иисуса блестели крупными сапфирами. Хайди воровато оглянулась, достала из сумочки зеркальце, поймала и пустила гулять по стене солнечный зайчик – камни ожили и заиграли, преломляя в гранях свет и зажигая цветные искры.
– Прекрати хулиганить! – взмолился Аксель, прикрывая рукой глаза.
– А ты посмотри внимательнее. Ничего не замечаешь?
– Замечаю, – ответил Аксель. – Думаешь, это как-то взаимосвязано? Тут полно всякого зверья и цветов.
– Но только они – из золота!
Аксель неуклюже присел, согнув колени, чтобы разглядеть рой золотых пчел, носившихся над цветами возле края накидки Богородицы.
– Я хочу сказать, они явно особенные. Кроме них, только волосы Мадонны и младенца прорисованы золотом.
– Давай сравним, – предложил Аксель.
Хайди сняла медальон и поднесла к пчелам, рельефно выступавшим золотыми спинками и крыльями на стене.
– Для начала, она в три раза меньше, – вздохнул Аксель.
– Она же в натуральную величину!
– Все равно не очень похожа. Более тонкая работа. А вообще, пчела и есть пчела, трудно сравнить при такой разнице в размерах.
– Может быть, они были частью легенды? Которая потом была утрачена, это ведь устное предание…
– А при чем тут кузина моей прабабки?
– Может быть, она как раз что-то узнала…
– Не знаю, – Аксель снова покосился на фреску. – Я бы вообще не догадался, что тут изображены Свати – это же Гималаи какие-то! А пчелы… Символ чистоты и трудолюбия. Вот как таковые они тут и изображены. А наша пчела несла за собой болезни и мор, если ты не забыла.
– Да, – печально кивнула Хайди. –