Все как было, так и осталось. Лишь мои чувства великолепно обострились на мгновение, словно мне дали понять, что я все делаю правильно. Я слышал, как в трех километрах от меня, по шоссе, ехал какой-то велосипедист. Я слышал шорох велосипедных шин, катящихся по асфальту! Я слышал чмокающие звуки минета, доносящиеся из гребаного будуара, и хлюпанье вагины одной из шлюх, сношающей себя фаллоимитатором и показательно массирующей себе клитор под похотливым взглядом распаленного Вертько. Я слышал, как рыба играет в речке. Я слышал, как планеты ворочают свои огромные туши где-то в неподвижном Космосе. Мать его, да я слышал все! В это мгновение абсолютного слуха я был Богом и мог творить миры! И длилось это одно мгновение, а потом все стало как обычно. Необычно было лишь то, что взрыва ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕ БЫЛО.
Придя в себя и повертев головой для того, чтобы убедиться в окончательном провале моего злодейства, я успокоился. «Ну и пусть, – думал я. – Пусть так. Зато я не побоялся поднести батарейку к проводам». Вооружившись этой успокаивающей мыслью, поставив ее в красный угол сознания, я выполз из куста. Не став уничтожать следы своего пребывания, ибо я не рассчитывал на то, что куда-то спрячу канистру (я не предполагал, что она не взорвется), перемахнул через забор на соседний, заброшенный участок, хозяин которого был взорван кем-то ранее, в Москве, в Леонтьевском переулке, о чем тогда говорили решительно все. Пройдя по дорожке до калитки, я спокойно вышел на дорогу и пошагал к станции электрички, размышляя, что было бы неплохо поймать такси прямо до дома. Дорога на станцию и дорога к шоссе была одной и той же, и выбор транспорта не мешал моему продвижению прочь от дачи Вертько.
«В конце концов, – размышлял я, – даже хорошо, что я оставил бомбу вместе с проводами там, где я ее оставил. Может, испугается хотя бы, сволочь».
Мои спутанные мысли прервал такой оглушительный грохот, что вместо недавней способности всеслышания я подумал, что полностью оглох. Взрывная волна, а то, что это была именно она, я как-то сразу понял, сшибла меня с ног, обдав битым кирпичом. Я вскочил и побежал. Просто испугался и побежал. Вперед! Я несся, и мне не хватало воздуха. Я боялся оглянуться. Я не думал в тот момент, что кто-то может меня увидеть и заподозрить в том, в чем меня стоило бы заподозрить. Просто бежал. Но силы иссякли, и скорость бега упала. Вот тогда я оглянулся.
На месте каменного трехэтажного дома Вертько не было ничего. Ничего, кроме огромного зарева и вырывающихся из него к небу, подобно вулкану, снопов искр. Дом был полностью уничтожен. От него вообще ничего не осталось, кроме осколков кирпича, искореженных и разбитых бетонных плит перекрытий, из которых уродливо торчала арматура, и скрученных в петли труб отопления.
Но что же произошло? Почему взрыва не последовало сразу, после замыкания контактов? Я долго думал, и вот к какому выводу я пришел: очевидно, что искра все-таки «проскочила» и воспламенила взрывчатое вещество. Но провода были