17 января. Кёльн. Был пару дней назад у немецкого художника Хайдельдаха. Как человек чем-то напоминает Априля. Художник – ничего особенного – беседовали, пили вино. Он был под Сталинградом, был там ранен и говорит, что получил там впечатление на всю жизнь.
Гулял по Кёльну с одним старым польским евреем, очень милый дяденька и в некотором роде коллекционер. Ужинали у него, пили вино и беседовали.
Сухое немецкое вино очень хорошее.
Смотрю всякие выставки современного искусства.
Вчера были с Кукой у г. Штолле. Он дерматолог, врач. Был в русском плену в Казахстане, помнит несколько русских фраз. Они когда-то купили 2 мои акварели, хорошие работы; мы сидели у них до поздней ночи, пили рейнвейн и беседовали, Кука – переводчица. Я взял какой-то альбом о Германии и разрисовал его. Штолле пригласил меня приехать на его виллу на о. Майорка и рисовать там.
Сегодня встретился с фрау Гмуржинской, ее мужем и дочерью, все они работают в галерее своей. Галерея шикарная, они издают прекрасные каталоги, и выставки у них первоклассные.
Сегодня сильный и довольно холодный ветер. Почти все время дождь в эти дни, но, в общем, не холодно. Такая здесь зима.
Сейчас мне абсолютно нечего делать – встреча есть только вечером (я должен быть у Гмуржинских, и там же будет? один художник и арт-критик). Гулять не хочется по городу, т. к. сильный ветер и вообще не хочется. Хотя Кёльн и был сильно разрушен английской авиацией, но все же сохранилось какое-то количество церквей. В частности, собор готический, его строили 500 лет и только 100 лет назад закончили. Он грандиозен и уходит в облака, настоящая стрельчатая готика. А внутри играет орган, поет кто-то, и пастор читает проповедь, и люди сидят на скамейках в холоде и молятся. В общем, жизнь моя тут происходит не очень торопливо, встреча не следует за встречей, и дело не идет за делом, а между ними есть всякие перерывы и ничегонеделания, т. к. очень мало знакомых и все только завязывается.
Был вчера в галереях авангардного искусства, и в итоге это произвело на меня безрадостное впечатление, в конце концов это все очень пахнет фальшивкой, т. к., с одной стороны, работы претендуют быть мыслью, а не вещью, претендуют на раскрепощение личности, но, с другой стороны, все это является предметом торговли и перекупки, как заурядные диваны, картины и вазы прошлого времени. Почему это искусство попало в галереи и магазины, если место его в школах, институтах, клубах, а художники должны работать как руководители кружков и групп. Об этом надо подумать. Надо точно понять все слабые места западного авангарда – почему