– Павел, Бог простит, ты меня прости. Пошли на пруд кормить уток?
Он был Володя. Он всегда мог что-нибудь придумать. Что-нибудь нелепое, несусветное, глупое, но главное – все становилось понятно. Что все обиды забыты и вражды больше нет. А сейчас как раз было такое время. Каникулы. Когда можно в город. Можно на пруд.
– Пошли, – вздохнул тот.
А потом Володя сказал:
– Когда мы закончим училище и станем офицерами, я сделаю Петре предложение. И мы с тобой станем братьями. Правда, Павел?
– Правда, – согласился Павел. Но и все-таки уточнил, правда уже весело и дружески: – Но если ты вдруг поведешь себя как Печорин, то я все тебе сказал. Не посмотрю, что братья.
– А это мы еще посмотрим, – заметил Володя. – Много на себя думаешь, Павлик.
Он поднялся, и в следующие мгновение они с другом полетели на землю в ребячливом, дурашливом поединке. Павел откатился в сторону и сел:
– Ладно, сдаюсь, – улыбнулся он. – Потом.
– Так нечестно, – возмутился Володя. – Без поддавок, Павка! Я тебя еще не победил. И ты меня – тоже.
– Было бы из-за чего, – махнул рукой тот. – Все равно невсерьез.
Он улегся в траву. Володя сел рядом. Ослепительно засиял вечерний солнечный свет. И время остановилось. Звоном березовой рощи. Дружбой. Этим днем. Словно все это – навсегда. Словно без конца и без края. Печаль. Пронзительная, щемящая печаль. «Ныне или завтра умрем»[38].
А он был Павел. Не то и не это. Не этот день. Его погоны. Заветные и вожделенные – офицерские. Вся жизнь и весь смысл. Ура. Всё – его. И многая лета. Но кесарево кесарю, а Божие Богу… (Мк.12:17) «Так! помяни и оплачь сам себя заживо, – говорит память смертная: я пришла огорчить тебя благодетельно и привела с собою сонм мыслей, самых душеполезных. Продай излишества твои, и цену их раздай нищим, предпошли на небо сокровища твои, по завещанию Спасителя: они встретят там своего владельца, усугубясь сторично. Пролей о себе горячие слезы и горячие молитвы. Кто с такой заботливостию и усердием помянет тебя после смерти, как ты сам можешь помянуть себя до смерти? Не вверяй спасения души твоей другим, когда сам можешь совершить это существенно необходимое для тебя дело! Зачем гоняться тебе за тлением, когда смерть непременно отнимет у тебя все тленное? Она – исполнительница велений всесвятого Бога: лишь услышит повеление – устремляется с быстротою молнии к исполнению. Не устыдится она ни богача, ни вельможи, ни героя, ни гения, не пощадит ни юности, ни красоты, ни земного счастия: преселяет человека в вечность. И вступает смертию раб Божий в блаженство вечности, а враг Божий в вечную муку»[39].
Он был – Павел… «Яко земля еси и в землю отыдеши…»
«Безу́мне, окая́нне челове́че, в ле́ности вре́мя губи́ши; помы́сли житие́ твое́, и обрати́ся ко Го́споду Богу, и пла́чися о де́лех твои́х го́рько…»[40]
VI
Когда-то у той вон калитки
Мне было шестнадцать лет,
И