С четырёх часов утра Ильварад сидел в кабинете, разглядывая карту Кавиры и просматривая отчёты о делах в девяти герцогствах. Король ёрзал на старомодном кресле, слишком жестком, громоздком и низком. Увы, за четыре года правления поменять доставшуюся от предков мебель Он не спешил. Придёт ещё время перемен. Уже скоро…
Кисточка сиреневого ночного колпака норовила упасть на правый глаз. Голые лодыжки мёрзли. В правой туфле сбилась стелька, но его величество мужественно старался сконцентрировать мысли на государственных делах.
Воспитывайся Ильварад при дворе, наверняка не забивал бы себе голову такой мелочью, как изменение поголовья скота или своевременность орошения полей в каждом поселении, доверив столь частные вопросы талантам младших министров, а сам бы занимался стратегией, сверяя принятые решения с мнением «главного оружия королевства» в лице эльфы Тары. Но пока был жив батюшка, на редкость подозрительный и своенравный экземпляр, его отпрыски вначале воспитывались в военной школе в Тюсвири, скучая в сырых стенах старинного замка, потом жили за пределами столицы, читая запрещённую литературу и нахватавшись из неё совсем не государственных идей.
Королём Ильварад становиться не планировал. Для этого у него был старший брат. Но тот наряду с многочисленными достоинствами имел дурную привычку инкогнито прогуливаться по злачным местам. Там его и не узнали (а, может, наоборот), проткнули, обчистили и оставили умирать в канаве. Через год не стало и короля, Лидва Кучерявого.
Вечная Тара в первый же день прибытия Ильварада во дворец едва ли не силой оттащила безутешного новоявленного наследника от остывающего трупа батюшки и, глядя сверху вниз льдистыми глазами, безжалостно заявила.
– Ты теперь король! А выглядишь точно самонадеянный, глупый и мягкотелый мямля! Разве короли позволяют являться перед очами подданных в таком виде?! Твоя жена, принцесса из Лирадры, ведёт себя хуже крестьянки. Вы совсем одичали в провинции, и теперь обязаны слушаться меня во всём, чтобы соответствовать высокому званию владыки и завоевать уважение народа!
Ошалевший от такой прямоты Ильварад тогда не нашелся, что сказать. Но постепенно стал отдаляться от могущественной опекунши, по крохам выцарапывая власть из её цепких пальцев. Только по-прежнему на всех государственных мероприятиях и переговорах она стояла за его правым плечом, сверля взглядом затылок, точно вкладывая свои мысли в его большую голову (из-за неё, кстати, и прозвали короля Орешком столичные острословы). Может, именно поэтому на тридцать четвёртом году сын Лидва Кучерявого был почти лыс.
Первые лучи встающего солнца подсветили светло-коричневое каменное кружево дворцовых башен, засияли на синеватых стенах старого дворца, который уже сотню лет, как пора снести, проникли сквозь