Смысл жизни и ценность бытия. Священник Серафим Юрашевич

ограничивает смысловые валентности термина «ценность (бытия)», а соединение «ценности…» с «реализацией смысла…» представляет собой «вариант фразеологизма, когда каждый элемент в отдельности значит… не то, что в сочетании» [46,с.81]. В настоящий момент нам представляются важными не те или иные «виды ценности» [72,с.9] как, например, благо [72,с.9], добро [72,с.37] или святость [72,с.24], а «классы ценностей» [72,с.57], которые упоминаются, в частности, со ссылками на различных авторов, в сводной работе М.С.Кагана:

      – витальные [72,с.57];

      – интеллектуальные [72,с.57];

      – материальные или физические [72,с.57];

      – политические [72,с.12];

      – правовые [72,с.98];

      – религиозные [72,с.17];

      – социальные [72,с.57];

      – художественные [72,с.128];

      – чувственные [72,с.57];

      – экзистенциальные [72,с.117] или ценности «частичных субъектов» [72,с.95];

      – экономические [72,с.57];

      – эстетические [72,с.42].

      Несомненно, что с православной точки зрения смысл существования определяется религиозными ценностями. Что касается западной философии вообще, то здесь ответ едва-ли может быть однозначным, в чем легко убедиться на примере, скажем, атеистического экзистенциализма. Действительно, было бы неправильным утверждать, что в безрелигиозной философии Камю смысл существования определяется религиозными ценностями. В связи с этим у нас нет пока полной ясности относительно того, какие из перечисленных классов ценностей фиксируют смысл человеческого существования в современной зарубежной философии и годятся, таким образом, для целей настоящего исследования. Попытаемся отыскать ее в источниках и литературе вопроса.

      Профессор Гарвардского университета Дэвид Ламберт считает, что таким классом ценностей являются «ценности экзистенциальные» [161,с.211]. С другой стороны, тот же автор сообщает, что «… время приобретает в аксиологии экзистенциальное значение, поскольку им исчисляется движение к смерти, к небытию» [161,с.214], а «смысложизненная рефлексия» является в его интерпретации формой «ценностного сознания» [161,с.210].

      Отметим, что, с точки зрения Т. Горичевой, «в религиозной мысли (Запада – С.Ю.) Другое так же заняло надежные позиции, как и в философской. «Я» и «Ты» Мартина Бубера оказывает сегодня необычайное влияние не только на иудейскую, но и на христианскую мысль» [37,с.27]. «Воскресают… дуалистически-романтические теории диалога, дружбы, встречи». «… популярным становится религиозный экзистенциализм Бубера, сказавшего: «Всякая истинная жизнь – это встреча» [37,с.23]. (Не будет лишним напомнить, что гебраистическая философия Бубера оказывает воздействие и на православную мысль – см. сборник лекций Митрополита Сурожского Антония «Молитва – встреча» [10,с.42]: «встреча между Христом и нами» [10,с.53], «Богу нужна, так же как и нам, встреча, а вовсе не повторение молитв» [11,с.72]). В то же время у Д. Ламберта встречается выражение «диалогическая природа экзистенциальных ценностей» [161,с.209], которое представляется нам немаловажным, и вот