– Понятно. Убрать металл, восстановить путь до прежнего состояния, начирикать кучу объяснений.
– Если бы. На меня сел следователь транспортной прокуратуры, велел собрать из ломаных кусков фрагмент разрушенного рельса, пронумеровать, опись, упаковать в ящик и отправить в лабораторию НИИ в Столице. Ещё вместе с вагонниками организовали пропаривание бывших корпусов цистерн.
– Помню, я сам начал переговоры с колхозами о продаже бывших цистерн как ёмкостей для хранения топлива. Они ведь не подлежали дальнейшему использованию у нас. На удивление спрос оказался выше предложения.
– Правильно. Ущерб надо было хоть как нибудь покрывать. Насчитали всё, даже погибших рыбок, лягушек, растительность. Только за экологию больше трёх лимонов.
– Я вспомнил, строительство школы, где я учился обошлось в пятьсот тысяч.
– Ладно. Давай дальше.
– А что дальше? Меня тоже замучил следователь с подробностями отправки образцов в лабораторию. А что я мог сказать? Лично в отправке не учавствовал.
– Молодец, подставил. Он тогда привязался ко мне. Но как привязался, так и отвязался. Мы ведь не мудрили и всё делали чики пуки.
– Паша успокойся, глотни. Я после узнал, груз прибыл в лабораторию с задержкой и следами вскрытия. А самое интересное, исчезли некоторые образцы. После следователь докапался, что при выгрузке в Москве груз нечаянно уронили и ящик развалился. Собрали как могли и потеряли часть образцов. И ещё следователь жаловался, ему намекнули, что не стоит этот случай офишировать. Однажды, когда мы с тобой вели телефонные переговоры на эту тему, ты вдруг начал рассказывать анегдот и громко смеяться и тихонько прошептал: «Нас пишут.» Я всё понял и впредь был аккуратней.
– Вот по этому мы на сеновале.
– Мне то же казалось, что нас в чём то подозревают. Какая то мистика. Мне тоже иногда было не по себе. А когда тебя забрали вообще чего только не передумал. К тому же сменился следователь, заявив что так надо.
– А теперь то, что ты толком не знаешь. В конце концов следователь меня достал, я нагрубил и он пригрозил: «Тюрьма по тебе плачет. У меня есть не опровержимые доказательства твоей причастности к крушению.» Я сорвался и послал его куда надо, слышали многие. Дело было в пятницу. Он ехидно заулыбался: «Сейчас не буду портить себе настроения, завтра на рыбалку. А вот в понедельник ответишь за всё.» В связи с незакончеными делами по устранению последствий, я работал и в выходные. В понедельник мучился весь день. Не покидала мысль, откуда он может знать, что наболтал мой поганый язык тогда в кафешке? День закончился, следователь