Но что нам этот дом, даже с его богатыми литературными традициями и великими призраками, мы спустились по сосновой просеке к морю, и расположились в прибрежном ресторане на открытой площадке.
Красота!
Наше северное море – карикатура южных… волн. Но сейчас я понял, почему это место так тянуло писателей и поэтов – пиши шедевры вширь и вволю. Что, собственно, Володя Шали и делал.
Мы с Костей ознакомились с новыми книгами нашего поэта, попили кофе с изумительными пирожными (где они их тут делают?), поговорили за жизнь. Это «за жизнь», в разговоре с людьми, которых искренне уважаешь и которым доверяешь, может длиться бесконечно. Случалось?
Кончился кофе, съедены пирожные, а уходить не хотелось.
Вечерело, солнце, проследовав над заливом, коснулось сосен и окрасило верхушки дерев багровым отсветом. На берег опустились синие тени и дунул прохладный ветерок.
А наш разговор уносил нас все дальше и дальше…
Володя говорил о ритуалах жрецов древнего Египта, Костя об исторических тайнах Петербурга. А я, от равномерного плеска волн и убаюкивающего шума сосен на ветру, впал в прострацию.
Да-да, я слушаю, Петербург, Египет, поэзия, проза…
Площадка ресторана постепенно заполнялась народом – время вечернего моциона у светской публики. Зажглись китайские фонарики по периметру, сразу замкнув пространство террасы и скрыв за полосой света море.
Гости уже заняли почти все столики и толпились у стойки. Но посетители все прибывали.
Зашел вальяжный Николай Черкасов в белом полотняном костюме, народный артист демонстративно раскланялся со всеми, и, заняв столик, тут же забасил со своими спутниками о чем-то возвышенном. А вот и Дмитрий Сергеевич с Даниилом Александровичем под локоток, тихо беседуя, проследовали к заливу.
Конечно, о чем могут говорить Лихачев с Граниным – о великой русской литературе и о ея бескорыстных служителях.
Среди посетителей мелькнул порывистый Шостакович, прошли мимо неразлучные братья Стругацкие. Я привстал и прижал руку к сердцу, мне благосклонно кивнули – мы были знакомы, когда-то я иллюстрировал их «Улитку на склоне».
Неожиданно я заметил Сережу Курехина, и обрадовался – одно время мы часто общались на почве джаза и рок-н-ролла, но теперь виделись редко.
– Давай к нам, – махнул я ему, – присоединяйся.
Он подсел, поздоровался с Костей и Володей, и спросил:
– Ну что, старики, в Феодосии бываете?
Мы с Володей заверили, что «да, завтра же рванем», ведь гора Тепе-Оба – это наша поэтическая вотчина! А Костя сказал, что лучше давайте на Кавказ, там пальмы! Естественно, разгорелся нешуточный спор. Но Сергей не дослушал, и, заметив Виктора Резникова, мгновенно исчез