– Фелиция – вычурно, ненатурально как-то, – отец девочки хотел назвать ее «нормальным» именем. Даша, например, Настя, Фёкла хотя бы – в минувшем 1984 году это были модные имена.
– Нет, пусть носит имя «Счастливая». Я же тебе показывала книгу «Имя и судьба», – Ирочка серьезно готовилась к рождению дочери. – Тем более родилась в новогоднюю ночь, это ведь неспроста.
– Дед Мороз принес, – отец старался изображать радость, но так устал от крика новорожденной, что готов был на все, лишь бы в доме стало тихо. – Фелиция так Фелиция. Феля, стало быть.
Пронзительный, надрывный вопль, переходящий в хрип, вечерами, ночами, не прекратился ни через неделю, ни через три месяца. Отец девочки с римским именем терпел как римский воин, но у него решалась судьба – он писал докторскую. Он вообще был устроен так, что у него все время решалась судьба. Помехи он воспринимал стоически, но до тех пор, пока они не посягали на судьбоносное. Женитьба в тридцать восемь лет тоже была судьбой, а ребенок – может, и не судьбой вовсе. Это она хотела, красавица жена, но теперь уже не красавица, а хлопочущая крыльями наседка. Она врач, у нее же еще свои медицинские заморочки.
В школе Фелицию, конечно, дразнили Филей: «Филя, голос».
– Она же кошка, а не собака, – возражали другие злые дети, потому что дети все злые, – кис-кис, иди сюда. – И Феля ни с кем не дружила, только с мамой. У папы судьба решилась окончательно, когда Феле было четыре года – он уехал в Америку. А мама Фели была не только красивой, но и хваткой, живучей, настоящей русской женщиной: когда врачи стали получать совсем копейки (раньше еще и десятки в карман совали, и гуся замороженного в придачу), в больнице расплодились тараканы, нянечки взбунтовались и больше не выносили мусор из палат, лекарства кончились и спасение умирающих стало делом рук самих умирающих, мама Фели организовала, в соответствии с велением времени, бизнес. Кому операция, кому укол, кому таблетка, кому УЗИ или тем более томография – плати. Мама работала в престижной государственной больнице, теоретически бесплатной, но практически нищей. Так что Феле повезло – и голодные, и сытые, но требовавшие рыночного мышления годы она жила в достатке благодаря своей неутомимой маме. Феля, впрочем, задумывалась не о достатке, а о красоте, она никак не могла понять, может ли она претендовать на звание хорошенькой. Мама гладила по голове, приговаривая: «Ты моя красавица, тебя Голливуд с руками оторвет».
– А Ленка сегодня сказала: «Не беда, что страшненькая, подмазалась бы, приоделась, и вперед».
– Естественно, ты гораздо красивее, она завидует.
– А мальчишки за ней бегают, не за мной.
– Так она ж себя ведет как проститутка, вот и бегают, а у тебя – достоинство, ум, умных женщин вообще не любят, – мать тяжело вздохнула.
– И что, меня никогда не полюбят? Я буду умным и никому