Конечно, он был дурак, и сам это знал. Он променял радости общения и дружбы – удовольствия, доступные любому, кто хотя бы способен выйти за порог, – на миллионы часов сидения в одиночестве за версткой завтрашнего номера. Он принял как данность, что сообщество умерших (а до того – сообщество живых) никуда не денется и всегда будет в пределах досягаемости, и поэтому пренебрегал людьми, предпочитая наблюдать и слушать издалека, с периферии, вместо того чтобы участвовать в происходящем. А нужно было отложить записную книжку, зайти в бар и поискать приятелей-собутыльников. Нужно было влюбиться – или хотя бы попытаться.
Он мог бы сделать, но не сделал слишком много вещей, а теперь уже было слишком поздно.
Лука решил поставить запятую и перешел к следующему предложению. Вскоре он с головой ушел в излагаемую историю.
Должно быть, он работал уже целых полчаса, прежде чем что-то наконец привлекло его внимание. Лука поднял голову. На мгновение ему показалось, что он услышал стук. Лука отложил бумагу и прислушался.
Вот опять – то же самое постукивание, словно ветка, качаясь, задевала дорожный знак. Звук исходил откуда-то с улицы. Подойдя к окну и выглянув, Лука заметил, как за углом исчезают полы чьего-то пальто. «Господи, Господи, Господи», – твердил он сначала про себя, а потом вслух короткий возглас удивления. Лука сам не подозревал, что думает об этом, пока не услышал собственный голос.
Он выскочил из кабинета и галопом спустился по лестнице. Улица перед зданием была пуста, но он видел, в какую сторону направилось пальто. Лука погнался за ним, ощущая бурный прилив энергии, – такое же чувство порой охватывало его в детстве, когда он бросал любое занятие, опрометью бежал на луг позади дома, изо всех сил запускал вдаль теннисный мяч и мчался вдогонку. Сворачивая за угол, он хлопнул ладонью по парковочному счетчику и увидел в конце квартала пальто, исчезающее за сверкающей серебристой витриной, и черный лакированный каблук ботинка, мелькнувший из-под полы. Лука удвоил скорость.
– Подождите! – крикнул он. – Подождите!
Он