Бешеная стая. Михаил Нестеров

бережно, как будто вез роженицу. Я сел прямо и грубовато ответил на свои мысли:

      – Надеюсь, эта телка не беременная.

      Розовый коротко хохотнул и выставил ладонь. Нехотя и неприязненно я ударил по ней своей.

      – Что происходит? – В этот раз я не назвал его по имени, а кличку его как будто постеснялся произнести при посторонней. – У тебя что, крышу напрочь снесло?

      – Здесь.

      Розовый не слушал меня. Он остановил машину вплотную к густому подлеску. Выключив зажигание и ближний свет, он оставил гореть габаритные огни. Он вышел из машины, обошел ее спереди, рывком открыл мою дверцу и склонился ко мне:

      – Выходи. Чего ты расселся? Поможешь мне. Я один эту тварь в машину затаскивал…

      Я никак не отреагировал на его горячность.

      – Ну как хочешь.

      Он подошел к задней левой дверце, открыл ее и схватил женщину за волосы.

      – Выходи, сука!

      Связанная по рукам и ногам, она не могла выйти. Но оказала сопротивление, удерживаясь ногами за мое сиденье, за подголовник, была готова зацепиться мне за голову. И я отпихнул от себя ее ноги. Розовый воспользовался этим моментом и выволок жертву из машины. Обнажив острый нож, он склонился над женщиной и, роняя на ее лицо слюну, предупредил:

      – Я тебя на куски порежу, сука, если ты надумаешь убежать или закричать!

      Я увидел, что она часто покивала, глядя на Розового снизу вверх, лежа на боку и вывернув голову, – к этому времени я оставил машину и примкнул к Розовому. Лицо этой женщины, одетой в светлую блузку и узкую юбку, показалось мне знакомым, как будто мы встречались совсем недавно. Я наморщил лоб, вспоминая и не отрывая взгляда от ее лица. Отчаянно мешала вспомнить полоска коричневатого скотча – сморщенная, с глубокой складкой между губ, растрепанные волосы, упавшие на глаза, и затравленные глаза. Очень трудно узнать в этой женщине ту, которая… Ну же, подстегнул я себя, давай вспоминай!