– Обиделся за то, что я тебя премии лишил? – догадался он и залебезил: – Да это же я просто так сказал, Игорь. Не бери в голову, получишь ты свою премию, как все.
Ну нельзя же так унижаться. Так и уважение коллег потерять можно.
– Премия здесь ни при чем! – заявил я с достоинством. – Для увольнения у меня есть иные причины, но сообщить о них я вам не могу. Так что извините за все. Банкета по поводу моего ухода с работы не будет. Зайду на днях в ДЮСШ, напишу заявление. Еще раз извините, и до свидания!
Разумеется, было бы глупо рассчитывать на то, что удастся так легко отделаться от завуча.
– Постой, постой! – прицепился он ко мне. – Как же ты так можешь поступить с детьми? Где я нового тренера найду? Доведи группу до своего отпуска, а там можешь увольняться.
Обычная уловка любого начальника, который не хочет расставаться с хорошим (смею таковым себя считать) работником, – потянуть время, а там, как говорит одна восточная пословица, либо падишах умрет, либо ишак сдохнет. Но я на провокации решил не поддаваться.
– Я увольняюсь, Иван Сергеевич, – произнес я твердо. – А искать нового тренера и не нужно. Распределите пока мою нагрузку между другими тренерами, протарифицируйте, и дело с концом.
– Погоди, Игорь, – снова затараторил Колесников. – Может, ты другую работу нашел?
– Да нет же! – невольно усмехнулся я проявлению завучем ревнивого чувства. – Лучшей работы, чем у нас в ДЮСШ, в мире не сыщешь. Я пока никуда не устраиваюсь.
– Так на что же ты жить будешь? – удивился Колесников.
Я взглянул на пачку долларов, все еще лежавшую на журнальном столике. И он еще спрашивает. Да на такие деньги можно жить несколько лет, нигде не работая. Волынку с завучем «увольняюсь – не увольняюсь» нужно было заканчивать, а то душа у меня мягкая, могу поддаться на уговоры. Я еще раз попрощался и положил трубку.
Конечно, я мог бы и не уходить с работы, взять на недельку отпуск без содержания, завуч сейчас пошел бы мне на любые уступки, но, поскольку моральный облик воспитателя подрастающего поколения несовместим с моральным обликом падшего человека, я принял решение расстаться со спортшколой. Итак, выбор сделан. Собираясь на это дело, я и не знал: то ли свое малодушие оправдываю жаждой наживы, то ли жажду наживы малодушием, но главное, что меня толкало на этот поступок и в чем я не хотел себе признаваться, была трусость. Я ужасно боялся толстяка и его разоблачений.
В общем, оделся я, побрызгался одеколоном, вышел из дому и полетел на встречу с дьявольской компанией, как мотылек на пламя свечи. Прощай, безгрешная жизнь, прощай, светлое будущее!
Лидия Ивановна, к моему удовольствию, еще не заступила на пост. Я благополучно прошмыгнул мимо ее подъезда и спустился с горочки к остановке. В сторону стоявшего на кольце троллейбуса даже не взглянул. Имея на журнальном столике десять тысяч баксов, можно раскошелиться на такси. Я поймал тачку, которая в два счета доставила меня к нужному месту.
Эпоха социализма подарила каждому или почти каждому городу бывшего