Он уже не сидел в своем кресле, он бегал по комнате из угла в угол, и при этом то и дело хватался за голову или закрывая уши, или пытаясь вырвать волосы. Финиас смотрел на это с ужасом, и никак не мог придти в себя. Он действительно был растерян, и ничего не приходило в голову.
–Прочь!– все повторял Кэлтон.
Продолжая кричать, он подскочил к тумбочке, и трясущимися рукам постарался схватить обезболивающие, но на пути его руки к флакону он перевернул все, что было на столе. Очки лежавшие там упали на пол, и с треском разбились, флакон с обезболивающими так же упал, и таблетки рассыпались по полу.
–Аааа! Прочь!– с этими криками Кэлтон упал на пол, и судорожно начал хватать таблетки и пытаться их проглотить.
Финиас все никак не мог отойти от шока и ужаса. Он стоял словно каменный, и не знал, что ему делать. Он ничего не понимал, и был жутко напуган.
–Кэлтон! Что такое?– в отчаянии Крикнул Фин, но Кэлтон словно его и не слышал.
–Прочь! Прочь! Прочь!– все кричал Кэлтон.
Вскоре крики словно стали тише, Кэлтон оставаясь на полу пополз в угол комнаты, где сел зажавшись.
–Прочь! Проваливайте! Прочь!– повторял он, но уже почти шепотом.
Испуганный Финиас подошел к нему:
– Что случилось Кэл?
Но Кэлтон не отвечал. Бледный и трясущийся, он сидел забившись в угол, и ничего не говорил. Это наводило страх на Финиаса, и не столько страх от того что вот— его друг сидит словно умирающий. А страх того, что он стоит на расстоянии вытянутой руки от него, и ничего не может сделать. Он даже дотронуться до него не мог. Он мог только смотреть, пытаться что-то говорить ему, и переживать. А Кэлтон все так же сидел и трясся в углу.
Сколько прошло времени, никто из них не знал. Может десять минут, может час, может два. Один все так же сидел в углу, но уже более спокойно, второй стоял с тревогой над ним и не знал, что ему делать. По началу он пытался звать его, но Кэл ничего не отвечал, и все так же сидел в углу.
–Ты не должен был этого видеть,– наконец-то произнес Кэлтон, тихим и слабым голосом.
–Что это было Кэл? –испуганно спросил Фин.
–Иногда,– начал Кэлтон после нависшей паузы после вопроса.– я слышу их. Я не знаю кто они, или что они. Это шепот в моей голове. Жуткий шепот, словно… нет, я не могу это описать. Страх, который пронзает насквозь, когда я их слышу. Это не просители. Когда я слышал первый раз просителей— было жутко, но жутко он неизвестности. Потом все стало нормально. Но это… это сам страх, сам ужас, само отчаяние. Они словно пробиваются из самых темных недр, и лезут ко мне в голову, при этом всего меня бросает в дрожь и холод, дикий холод. Боль становиться невыносимой, словно меня раздирают клыками и когтями, там, в голове, в черепе. Глаза горят, и все тело умирает. Я не могу описать это…
–Но, почему я ничего не слышал,– словно сам себя спросил Фин.
Кэлтон так и не ответил на его вопрос.
–Тогда, – начал снова Кэл,– та женщина смотрела на меня с упреком. Она презирала меня за мою трусость. Я знаю этот взгляд, я его видел много