– Возьми. Хорошая машина. Жаль, патроны кончились, – она протянула винтовку, держа ее за ствол.
Андрей ощутил на прикладе глубокие параллельные зарубки, за каждой из которых скрывалась чья-то непрожитая жизнь. Андрею показалось, что снайперша специально отдала оружие именно таким образом.
– Сколько? – спросил он.
– Тридцать восемь, а что? – голос у нее звучал мягко, с чуть заметным южным выговором.
Андрей представил эти тридцать восемь живых, смеющихся пацанов. Что они делали? Да не важно, но они смеялись и были еще живыми. Это же целый взвод!
– Ты понимаешь, что с тобой сделают? – он взял девушку за руку, чтоб она не сумела спрыгнуть первой и броситься бежать.
– А что со мной можно сделать? Затрахаете до смерти, а труп бросите на дороге. Как Ольгу. На большее фантазии вряд ли хватит. Но моя-то всего одна жизнь, а ваших было тридцать восемь! – их лица оказались совсем близко, и Андрей увидел, как поднялись уголки губ, обнажая ровные зубы, а глаза прищурились. Кажется, в них даже появился блеск… или это просто солнечный луч, заглядывающий в разбитое окно, отразился в темных зрачках. Андрей не нашелся, что ответить. Она была права, и от этого бессилия поднималась такая злоба, что хотелось тут же, немедленно всадить в нее весь магазин, но что-то мешало это сделать. Странное чувство, совсем не похожее на жалость… Он помнил похожее ощущение с детства, когда в седьмом классе их с экскурсией повезли на место Полтавской битвы, и он увидел огромный черный крест с надписью «Храбрым шведским войнам от русского царя». Лучше бы он накрыл это снайперское гнездо из гранатомета в честном бою!..
Держась за руки, они вышли на улицу и зажмурились от яркого солнца. Остановились. Самое странное, что она и не думала бежать, хотя момент казался самым подходящим. Андрей чуть повернул голову, глядя на ее тонкий профиль, полузакрытые глаза и раздувающиеся ноздри, жадно вдыхавшие сухой горячий воздух. Вокруг стояла добрая мирная тишина, нарушаемая лишь кудахтаньем кур и призывными криками кошки, требовавшей любви. Даже руины, оставшиеся после ночного боя, уже не горели, а лишь слегка дымились, выпуская в безоблачное небо голубоватый шлейф. Если б не они и сгоревшие «Жигули» на повороте, все могло быть совершенно по-другому…
– Куда идти-то? – спросила снайперша, видимо, поняв, что перед смертью не надышишься, а ожидание гораздо хуже, чем сама смерть.
Андрей очнулся, поправил автомат. Металл лязгнул, окончательно возвращая его к реальности.
– Сейчас узнаешь, – он дернул девушку за руку.
– Пальцы сломаешь. Что вцепился? – она усмехнулась, – не бойся, не сбегу.
– Так я и поверил, сука молдавская…
– Сказала, не сбегу! Мне бежать некуда.
– Знаю я эти сказки. У вас тут у всех русские родню