Правда, возможно, в предыдущих случаях миротворческую миссию выполняла бабка – так она ж и сейчас не могла не слышать воплей, доносившихся из дома, но появилась лишь когда ее любимый внучек уже стоял в углу в пустой комнате, рыдая и запоздало прикрывая ладошками, видневшуюся из-под короткой майки голую попу позорного, ярко малинового цвета.
В общем, к вечеру Дима пришел к мысли, что в шкафу скрыта Страшная Тайна, которую дед с бабкой стерегут серьезнее, чем даже деньги.
На следующее утро на стеклах и появились газеты, а на шкафу, издевательски свесив кожаный язык, обосновался ненавистный ремень, одного вида которого оказалось достаточно, чтоб Дима больше никогда не притрагивался к шкафу; впоследствии интерес к Страшной Тайне угас, вытесненный другими увлечениями. Теперь же она принадлежала ему совершенно законно, и он мог делать с ней все, что захочет!
…А вдруг и ремень еще там? Блин, порежу на кусочки!.. – Дима провел рукой по пыльному верху шкафа, но вместо узкой кожаной ленты, нащупал ключ. Это была гораздо большая удача!
Одно легкое движение, и дверца бесшумно открылась. На Диму пахнуло запахом пыли, старых духов и еще чего-то тяжелого и сладковатого. Он увидел злополучные коробочки, какие-то свертки, стопки тетрадок, перевязанные бечевкой… Вздохнув, как перед тяжелой работой, Дима начал извлекать содержание на стол.
На самой верхней полке лежали аккуратно завернутые в бумагу шляпы; некоторые даже с вуалями. Дима вертел их в руках, пытаясь представить молодую бабку в такой шляпке, гуляющую под ручку с дедом, и не смог. Для него она навсегда оставалась старой и вечно недовольной.
В отдельной коробке лежали серебряные полтинники с полуобнаженным, мускулистым кузнецом. На них значился год – 1924. …Почему мне никто никогда не рассказывал о том времени? – подумал Дима, складывая монеты столбиком.
Бабка всегда вспоминала лишь об одном событии – о революции, которую встретила в Петербурге, будучи уже большой девочкой. Рассказывала, как с ужасом смотрела из окна собственного(!) дома на толпы вооруженных людей с красными флагами, громивших магазины и переворачивавших трамваи на Лиговке; как сбежала прислуга, присоединившись к восставшим, и они остались одни: она, мать и старший брат. (Где был отец, и был ли он вообще, она никогда не говорила, как, впрочем, и куда делся старший брат). Потом они с матерью нашли(!) чьи-то документы и по ним жили всю оставшуюся жизнь. Только сейчас Дима задумался, почему они не могли жить по своим?..
…Так, кем же была бабка на самом деле, и что за дом на Лиговке принадлежал их семье?.. блин, похоже, она умышленно избавилась от своего прошлого, а все настоящее заключалось лишь в этом доме… Дима вспомнил,