Хлев Евы. Висенте Бласко-Ибаньес

мъ жизни горячую атмосферу кухни. Въ открытую дверь фермы, подъ фіолетовымъ небомъ, на которомъ загорались первыя звѣзды, виднѣлись въ полумракѣ сумерекъ блѣдныя и неясныя поля. Нѣкоторыя изъ нихъ были уже сжаты и испускали изъ трещинъ своей коры дневной жаръ, другія были покрыты волнующимся моремъ колосьевъ, колыхавшимся подъ первымъ дуновеніемъ ночного вѣтерка.

      Старикъ жаловался на ломоту въ костяхъ. Какъ тяжело зарабатывать хлѣбъ! И нѣтъ выхода изъ этого положенія: бѣдные и богатые всегда будутъ существовать, и тому, кто рождается, чтобы быть жертвою, остается только покориться. Еще бабушка говорила ему, что въ этомъ виновата Ева, первая женщина… Въ чемъ только не виноваты эти женщины?

      И видя, что товарищи по работѣ, изъ которыхъ многіе знали его еще мало, выказывали любопытство по отношенію къ винѣ Евы, дядя Корречола началъ разсказывать на образномъ валенсіанскомъ нарѣчіи о продѣлкѣ, сыгранной первою женщиною съ бѣдными людьми.

* * *

      Это произошло не раньше и не позже, чѣмъ нѣсколько лѣтъ посдѣ того, что непокорная чіета была изгнана изъ Рая съ приговоромъ добывать себѣ хлѣбъ трудомъ. Адамъ проводдоъ дни, копаясь въ землѣ и дрожа за урожай. Ева шила на порогѣ фермы нижнія юбки изъ листьевъ… и каждый годъ у супруговъ прибавлялось по ребенку, такъ что постепенно образовался цѣлый рой ртовъ, которые умѣли только просить хлѣба, причиняя заботы отцу.

      Время отъ времени въ ихъ краяхъ порхалъ какой-нибудь серафимъ, являвшійся взглянуть на міръ, чтобы разсказать Господу Богу, какъ идутъ дѣла тамъ внизу послѣ грѣхопаденія.

      – Дѣточка!.. Миленькій!.. – кричала Ева съ самой очаровательной улыбкой, – ты прилетѣлъ сверху? Какъ поживаетъ Господь Богь? Когда будешь говорить съ Нимъ, скажи, что я раскаиваюсь въ своемъ непослушаніи. Какъ чудно мы проводили время въ раю! Скажи Ему, что мы много работаемъ, и хотѣли бы только снова увидѣть Его, чтобы убедиться въ томъ, чтг Онъ пересталъ сердиться на насъ.