Про Угря же я попросту забыл. Мои видимые действия вывели бандитского князя из мрачной прострации, но он умудрялся держаться тише мышки. Я вспомнил о его существовании ровно в тот момент, когда рухнул на холодные плиты, хватая ртом воздух, словно выловленная рыба, и вдруг почувствовал на себе заинтересованный взгляд Лиха.
– Ну как? – спросил тот.
И тут я понял, почему именно Угорь, этот скользкий любитель пустить пыль в глаза – бандитский князь, владеющий третью Стрелки, а десятки других главарей не способны удержать и двух улиц. Угорь чуял, когда надо отойти в сторону и не мешать. Когда стоит наступить на горло собственной гордости и признать, что от тебя здесь ничего не зависит. Не шуметь, не топать ногами, приказывая звездам на небе подвинуться, а просто позволить другим сделать работу, в которой они разбираются заведомо лучше.
– Попробуй прихлопнуть муху бревном, тогда и поймешь как, – ухмыльнулся я, отдышавшись.
Да, стоило признать, на деле все оказалось далеко не так просто, как выглядело поначалу. Уже после первых двух-трех попыток я твердо знал, что памятник основателю боевой ветви Академии, стоящий на площади у ее ворот, надо снести и заменить другим. Увековечивающим автора того самого бокала с журавлем. Потому что я понял, какая это работа – разбираться с магическими потоками такого размера.
На прикидку, ячейки плетения были достаточно крупными, чтобы просунуть туда палец. На самом деле оказалось, что учитывать надо не палец, а то, что после пробуждения дара мне виделось окутанным синеватой дымкой. То есть всю руку целиком и еще с пол-ладони вокруг.
Не буду описывать все свои мучения. Как я пытался угасить дар частично, чтобы истончить синее облако, ограничивая его пределами тела. А потом, наоборот, старался его расширить, отращивая что-то вроде сужающегося щупальца. Как несколько раз цеплял было нити и тут же снова их терял. Как следил, затаив дыхание, за рвущимися паутинками тонких узоров в середине петель, ожидая взрыва в любой момент. Наверное, потому, что магические плетенки изначально представлялись мне чем-то вроде лент или ниток, я подспудно ожидал от них той же мягкости и податливости. Они оказались жесткими, как железные прутья. Ученые чародеи, знающие, как все делается правильно, померли бы от смеха, слушая эту историю, и за то я ненавидел их еще сильнее. Возможно, именно это чувство не дало мне сдаться на полпути. И невозможное случилось. Результатом моих усилий стала дыра размером в три ладони. Туда можно было просунуть руку и продолжать, подключая к работе плечи. Чем я и занялся, немного отдохнув и вновь отправив Угря в дальнюю часть зала: с каждым растяжением и сжатием петель возрастала опасность взрыва.
Не знаю, что было ярче, сияние щитов или багровые пятна, пляшущие