– Нет, не знаю, – ответила я честно. – Но вы мне очень помогли. Крайне признательна.
Он помог мне выйти и смотрел вслед, пока за спиной моей не затворилась массивная дубовая дверь приёмного покоя.
4. Диагностика
Меня осматривал лично Саванти Маэр-Тиро эс Гатто, редкий для наших мест уроженец южного континента, Тераны. Одно из прозвищ – Хлыст. Два года назад окончил Университет и остался здесь. Успел дорасти до заместителя главного врача. Всего на четыре года старше меня…
Хлыст являл собой неизменно комичное зрелище. Вечно надменным выражением лица. Привычкой стричься почти наголо. Постоянно изящной походкой и оскорбительно вежливым тоном. Увидев меня, он широко открыл глаза. Очки-невидимки, главная гордость Хлыста, восприняли это движение своеобразно: взмахнули «стёклами» вверх-вниз и растворились в воздухе. Я поджала губы, чтобы не рассмеяться.
– Май? Неплохо начинаешь первый день, неплохо… Ну, не обижайся, если что. Эй, верные слуги, на стол её, в «пасть».
Диагност – вероятно, самая сложная машина на территории графства – действительно походил на пасть. Весёлые ребята, эти медики.
Верные слуги – три девицы в белых с зелёной каймой халатах практикантов – выполнили приказание, сохраняя каменную серьёзность на лицах. Сам Хлыст улыбается, только когда хочет изречь какую-нибудь редкостную гадость.
– Решила идти в ногу со временем? – осведомился он, помогая мне снять верхнее платье. Телефон! Вот же напасть. Флакон и шкатулку я успела оставить в сейфе, в приёмном покое, а вот телефон…
– Хотела назначить тебе свидание, – язык мой действовал независимо от разума. – Теперь придётся назначить кому-нибудь ещё, раз сюрприза не выйдет.
– А я чем плох? – Хлыст убедился, что девицы покинули комнату, собрались у пульта управления диагностом. – Запиши, если не передумаешь – Яттан сто три. Так… дай-ка пока его сюда. Штука нежная, сгореть может.
Мне стало зябко. И почему во всех медицинских учреждениях такой холод?
– Закрой глаза, Королева, – если вспомнил прозвище, значит, шутки в сторону. – Не шевелись. Интересно, интересно… Поехали, – махнул он рукой. – Во втором режиме, два… э-э-э… ладно, три прохода.
Что-то лязгнуло и «пасть» закрылась.
Вспыхнул белый свет – яркий, было неприятно даже сквозь сомкнутые веки. Тут же я ощутила вибрацию. Похожую на ту, что сопровождала сегодняшние исцеления. Я непроизвольно дёрнулась (Хлыст что-то проворчал) и, видимо, застонала… очень уж было неприятно.
И ещё раз. Тон гудения диагноста сменился. И вновь меня режет невидимая звенящая нить. Ой, как противно. В этот раз я сумела не пошевелиться, не издать ни звука. Третий проход. Гул сменился едва слышным писком. Заломило в ушах, иголочки вонзались где-то возле висков. Затылок немилосердно пекло. О, Хлыст, любишь ты подобные «удовольствия»…
Пасть распахнулась. Новая волна прохладного воздуха, от которого застучали