Зауряд-врач. Анатолий Дроздов

повязку и исследовал рану. Выслушал и выстукал генерала, заставив того морщиться. Затем забинтовал и сделал нам знак выйти.

      – Удивительно! – сказал в коридоре. – Пациент слаб, что неизбежно после такого ранения и потери крови, но пребывает в сознании, да и выглядит на удивление хорошо. Говорите, после ранения прошло два дня? Не могу поверить! Рана почти затянулась.

      – Это Валериан Витольдович, – указал на меня Карлович. – Чудеса творит.

      – Любопытно, – заинтересовался Бурденко. – А ну-ка, молодой человек!..

      Пришлось рассказать все – об операции и свечении. Последнее Бурденко не заинтересовало, похоже, счел фокусом. А вот об операции расспросил подробно. Пришлось даже показать. Я взял резиновую трубку для дренажа (здесь их называют гуттаперчевыми), надрезал и заштопал под надзором гостя.

      – А если сосуд полностью разорван? – поинтересовался Бурденко. – Взялись бы шить?

      – Стент нужен.

      – Что такое «стент»?

      – Трубка… – я едва не сказал «из пластика». – Из золота или платины. Подходящего диаметра, тонкая и перфорированная по всей протяженности. Лучше из сетки. Ткань сосуда прорастет сквозь отверстия и закроет стент изнутри. Это убережет пациента от тромбов.

      Демонстрируя, я взял иглу для переливания лекарств и надел на нее с обеих сторон резиновую трубку.

      – Почему золото и платина? – поинтересовался Бурденко.

      – Химически инертные металлы, которые не отторгаются организмом.

      – Любопытно, – сказал Николай Нилович. – Где учились?

      – Мюнхенский университет в Германии.

      – У Бауэра?

      – У него.

      Сказав это, я сжался. Сейчас спросит что-нибудь про этого Бауэра, а я – ни уха ни рыла. Но Бурденко не спросил.