Баррас посоветовал обратить внимание на молодого полковника, пусть и бедно одетого:
– Жозефина, в нем что-то есть, за ним будущее.
Креолка обиделась, такой совет больше смахивал на попытку отвязаться. Но возразить нечего, пришлось прислушаться…
Жозефине шел тридцать третий год – возраст для креолки весьма опасный, когда уроженки юга уже чувствуют приближение старости. Ее никогда нельзя было назвать даже хорошенькой, однако неправильные черты лица и отвратительные, почерневшие зубы (из-за чего Жозефине пришлось научиться приветливо улыбаться, не раскрывая губ) с лихвой компенсировались темно-голубыми глазами с длинными черными ресницами, нежной, словно у персика, кожей, роскошными шелковистыми каштановыми волосами, соблазнительной походкой и певучим с легкой хрипотцой голосом. Стоило зазвучать этому голосу, и окружающие забывали о почерневших зубах гражданки Богарне.
Добавьте к этому изумительную стройность Жозефины и ее грациозность, которые только подчеркивали полупрозрачные наряды, введенные в моду ими с Терезой, умение с шиком носить драгоценности и окружать себя красивыми вещами и цветами.
Разве могла такая женщина не вскружить голову Наполеону, в общении со светскими красавицами совершенно неопытному? И все же не вскружила, если бы сама не обратила на Бонапарта внимание.
Баррас уже несколько устал от этих двух любовниц – Терезы Тальен и Жозефины Богарне, содержать которых весьма накладно. Богарне так быстро делала долги, что могла разорить не только директора, но и всю Францию. То, что ей нужно уже не содержание, а замужество, понимала и сама Жозефина. Тридцать три года – возраст для женщины критический, еще немного, и придется выдавать замуж дочь Гортензию, которой двенадцать (сама Жозефина вышла за Александра Богарне в пятнадцать лет), пора искать не просто благодетеля, а мужа. Это молодая и красивая Тереза могла себе позволить просто рожать детей то от Барраса, то позже от Уврара, креолке Жозефине надо искать пристанище, желательно с деньгами или перспективой.
Денежных мешков, согласных взять вдову Богарне замуж, не находилось, и Баррас обратил ее внимание на молодого генерала Бонапарта. Наполеон стал генералом только что, уже сменил мундир и вымыл наконец свои волосы, вечно засыпавшие слоем перхоти воротник мундира. Конечно, он не был столь завидной партией даже для Жозефины, не нужно обладать секретными данными, чтобы понять, что у Наполеона попросту нет денег, но Богарне увидела в нем нечто такое, что подсказало креолке блестящее будущее нищего полковника. И все же Богарне предпочла сначала заручиться поддержкой любовника.
– Баррас, но где гарантия, что Бонапарт будет играть хоть какую-то роль, кроме той, что у него есть? Мундир, который ему сшили по просьбе Терезы, скоро придет в негодность, сапоги снова истреплются, и что тогда? Мне идти на панель, чтобы одеть собственного мужа?
Баррас усмехнулся:
– Жозефина,