равнодушия человека, напр., к каким-нибудь изменениям в форме правления; не могут простить, если кто с холодностью примет какие-нибудь либеральные фразы или новые формы учреждений. Они никак не могут дорасти до взгляда человека, который ищет только существенного добра, мало обращая внимания на внешнюю форму, в которой оно может проявиться. Беранже, судя по его песням и по его собственным признаниям, был именно один из немногих людей, обладающих таким высшим, гуманным взглядом. Очень может быть, что он и не выработал своих воззрений с последовательностью и строгостью теоретика, но он ясно сознавал и сильно чувствовал их инстинктом своей благородной натуры. Инстинкт этот далеко возвышался над мелкими интересами враждебных партий; он всею силою своей направлялся в одну сторону – к достижению блага народного. Кто более делал или даже только желал, обещал сделать для народа, кто приобретал народную любовь, к тому стремились и симпатии поэта. Таким образом, он, действительно, не был ни республиканцем, ни роялистом, ни либералом, ни наполеоновцем: он стоял выше всех их, на высоте своей чистой, поэтической любви к народному благу. «Le peuple – s'est ma muse»
[4], – говорит он сам, и едва ли можно лучше выразить в коротких словах характер всей его поэзии. В этой-то симпатии к народу и заключается причина необыкновенной популярности Беранже, этим-то и отличается он от эфемерных памфлетистов, сочиняющих зажигательные политические стихи, вызванные потребностью минуты и интересом партии. Тех обыкновенно бросают и забывают через несколько дней после их появления, а Беранже читают и перечитывают даже те, которым совершенно чужды и события и тенденции, вызвавшие ту или другую из его песен. Это потому, что всякий порядочный человек необходимо сходится с Беранже в одном главном мотиве его песен – в любви к народному благу. Сам Беранже сознается в предисловии к одному из изданий своих песен, что по мере того как он мужал, внимание его все более и более отвлекалось от вопросов политических к явлениям чисто социального характера. «Предположивши установленным какой-нибудь правительственный принцип, – говорит он, – естественно чувствуешь в уме потребность применения его ко благу возможно большего числа людей. Благо человечества было думою всей моей жизни, и, без сомнения, я обязан этим состоянию, в котором я родился (читателям, конечно, известно, что Беранже происходил из простого звания: дед его был портной), и практическому воспитанию, которое там получил. Конечно, не простому песеннику решать важные вопросы общественных улучшений. Но, к счастию, много нашлось людей молодых и смелых, просвещенных и пылких, которые так уяснили и упростили эти вопросы, что сделали их доступными самому простому взгляду. Мне отрадно было, что некоторые из моих песен могли доказать этим людям мою симпатию к их благородным предприятиям»
{4}.
