– Мать моя… достойная женщина! – ахнул Женя.
Рисунок изображал самолет, а вернее, аэроплан начала прошлого века: хрупкую фанерную конструкцию с винтом спереди и пулеметом сзади. Судя по двум парам крыльев, это был биплан, а проще – этажерка.
Брат-летун, похоже, основательно влип. Спереди его атаковал до боли знакомый «летающий топор». И еще один, его брат-близнец, заходил в хвост…
– А эта-то хрень здесь откуда? – отмер Женька, переводя изумленный взгляд с Глеба на генерала.
– Я бы тоже хотел это знать, – пожал плечами тот, – легко отдал бы остатки волос за любое количество достоверной информации.
Погладив начинающую лысеть макушку, Соболев кивком пригласил гостей за стол.
– Я бы отдал и больше, – задумчиво проговорил Глеб. – Этот летающий топор – очень странная штука. Мне не отделаться от мысли, что в том, что мы оказались здесь, виноват именно он. И если удастся заполучить его… может быть, получится… отыграть все обратно.
Женька, все еще в шоке, только кивнул, выражая полнейшее согласие.
Генерал обвел обоих ОЧЕНЬ внимательным взглядом.
– Похоже, мы договорились, – резюмировал он.
– Договорились – о чем? – с набитым ртом спросил Женя.
Самара переспрашивать Соболева не стал, похоже, их с генералом мысли текли в одном направлении.
– Здесь есть одна проблема, – заметил он, – Ни я, ни мой друг не знаем немецкого.
– Совсем? – уточнил генерал.
– Хенде-хох и Гитлер капут, – хихикнул Кореец.
– Кто такой Гитлер? – удивился генерал, и, не получив ответа, махнул рукой, – ладно, пока это не важно. Французский?
Оба авиатора синхронно покачали головами.
– Английский. Свободно.
– Ну, английский вам там не понадобиться, – сказал Соболев.
Звук, который вклинился в разговор, оказался низким, монотонным гудением на пределе слышимости. Кореец насторожился, не понимая, что такое. Встрепенулся и Глеб. Соболев остался спокоен, хотя он-то как раз все услышал и понял. Но, не счел нужным прерывать ради странного звука свой обед.
Звук прервался внезапно, а через несколько секунд за плечом генерала бесшумно возник денщик.
– Вызывают, Ваше благородие.
– Я занят.
– Простите, но это Эрман.
Соболев сдвинул брови и, чуть резче, чем необходимо, отодвинул тарелку.
– Прошу меня простить, господа. Дела.
Дверь в столовую он прикрывать не стал, и господа авиаторы, невольно навострившие уши, отчетливо услышали разговор, который, похоже, никто и не собирался от них скрывать:
– … Вот как. И где? В «Сорреле?» Ах, у Панаева… И что, там и в самом деле стреляли? Из английских пистолетов? – Глеб с Корейцем переглянулись, похоже, в столице творилось что-то интересное, – И что? Ага… Говоришь, половой