– И чтоб сказал, где ключи от квартиры, где деньги лежат? – спросил я. – Ваше преподобие, оставьте нас.
– Что?
Алевтина сказала быстро, но твердым голосом:
– Мы знаем сэра Ричарда! Отец Феофан, оставьте нас!
В голосе этой женщины звучал металл. Бледные губы Барбароссы раздвинулись, он шевельнул ими, священник тут же забежал с другой стороны, наклонился, выслушивая предсмертные слова монарха, однако Барбаросса произнес хрипло, но достаточно отчетливо:
– Ричард… – слетело легко с его бледных сморщенных губ. – Я уже думал…
– Что явились черти? – спросил я. – Ваше Величество, сейчас вас унесет и один слабенький чертенок.
– То тело, – возразил он, – а душа моя столь обременена грехами, что понадобится хорошая подвода… Вон отец Феофан ждет…
Священник, не обращая внимания на рассерженную жену короля, перекрестился, взглянул с беспокойством и укором.
– Ваше Величество, – сказал он торопливо, – в час просветления не пришла ли пора исповедоваться?
Барбаросса прошептал:
– Святой отец, оставьте нас…
Священник вскрикнул:
– Ваше Величество!
– Оставьте, – повторил Барбаросса с усилием.
Отец Феофан поколебался, король мог говорить такое и в бреду, но я сказал с мягкой угрозой:
– Его Величество велел вам оставить нас наедине. Если осмелитесь ослушаться своего короля, то я вас просто вышвырну. Как мятежника. А окно здесь ближе, чем дверь…
Он взглянул на меня с мягким укором и, прижав к груди книгу обеими руками, пошел быстрыми шажками к двери. Там схватка уже утихла, но народ собрался в толпу, хотя никто не осмеливается войти в королевские покои: там у входа Бобик, обнажая клыки, грозно и с удовольствием порыкивает. Сэр Стефэн, весь помятый и, похоже, раненый, стоит в дверях с обнаженным мечом, закрывая проход. Рядом с ним держался офицер Килпатрик, остановивший меня. Меч держит левой рукой, правая бессильно висит вдоль тела.
Барбаросса дождался, когда священник обогнул Пса по широкой дуге и вклинился в толпу.
– Сэр Ричард, – услышал я тихий шепот, – я чувствую себя значительно лучше…
– Плясать не надо, – ответил я тем же шепотом. – А то не успею разобраться, что здесь, как вас угостят чем-то покрепче.
– Да я и шепчу потому… А так, наверное, смог бы встать.
– Вы достаточно сообразительный, – сказал я, – для короля, конечно. Как все это случилось?
– Может быть, – спросил Барбаросса, – сперва разберешься, что там в зале? После твоего ухода все было прекрасно, а потом как-то пошло вкривь-вкось… Я уже не знаю, кто друг, кто враг.
Алевтина, рыдая от счастья, упала ему на грудь и, обхватив руками, заливала слезами. Я встал, Бобик обернулся, глаза горят, как багровые угли. Теперь это снова Адский Пес, я с некоторой боязнью коснулся его огромной головы, но он сразу зажмурился и едва не замурлыкал. Пришлось почесать между ушами, погладил