Каково же было их удивление…. Александр Володин

симпатия и ненавязчивые знаки внимания.

      Ожидание в «комнате бесед» длилось и длилось, никому не было скучно. Время от времени заваривали чай: «Попейте еще, хороший чай, целебный, а пирог наша Улочка спекла!»

      А Улочка – это была общеизвестная уличная. Иностранцы нас не посещают – провинция, штат девушек постепенно сократился в конце концов до одной, да и ей теперь приходится искать клиентов не в гостинице, а на улице, поэтому ее так и назвали. Здесь же ласково – Улочкой. Рыжие волосы не полыхают, как обычно, а по-домашнему гладко, жакетик на все пуговички, чтобы и в мыслях ни у кого не было и не подумал бы никто ничего такого. Никто и не думал.

      За шахматной доской сидели трое, которых я помнил по вышеупомянутой драке: тот, что с маленьким сыном, тот, что бил ящиком, и осатанелый, – здесь приветливые, тихие.

      Я обратил внимание на человека преклонного возраста с ироническим лицом. Оказалось, что он был членом парламента, специально приехал лечиться. Характерно, что никто не высказывал здесь особых знаков уважения к нему. Вели себя так, будто и не знали, кто он. Землеройка, пожалуй, даже злоупотребляла этим: завела разговор довольно рискованный да, по-моему, и бестактный.

      – Вот, объясните, пожалуйста, почему у вас там, в верхах, торжествует ординарность?

      Член парламента добродушно отбивался.

      Но вот в двери появилась девушка в белом. И, прежде, кажется, чем она появилась, все встали. К молодым сотрудникам, как убедился позже, относились с особенным любовным почтением. Они работали сутками, спали здесь же, по три часа, многие приехали издалека.

      – Пожалуйста, на обследование.

      Отправилась простая женщина с веселыми бровками треугольником. Ее проводили пожеланиями успеха. (В чем?)

      А члена парламента все не оставляли в покое.

      – Как это Одноухий набрал себе столько бандитов, что с ними справиться нельзя? – спросил тот, что бил ящиком.