Правдивая ложь. Нора Робертс

молча достала из портфеля анонимки. Прочитав их, Ева побледнела.

      – Где вы это взяли?

      – Одну оставили на ступеньках гостевого дома. Другую незаметно сунули в мою сумочку во время вчерашнего приема.

      – Я разберусь. – Ева сунула записки в карман халата. – Если получите еще, принесите мне.

      Джулия медленно покачала головой.

      – Ева, этого недостаточно. Они были предназначены мне, и я имею право на ответы. Должна ли я считать их угрозами?

      – Я бы считала их жалкими предупреждениями перепуганного труса.

      – Кто мог оставить первую?

      – Именно это я собираюсь выяснить, – с мрачной решимостью сказала Ева.

      – Хорошо. Тогда ответьте на другой вопрос: кто-нибудь – кроме Энтони Кинкейда – мог бы испугаться настолько, чтобы написать эти записки?

      Ева улыбнулась:

      – О дорогая моя Джулия, вы даже не представляете, сколько их!

      8

      Ева нечасто думала о Тони и том периоде своей жизни, когда была рабыней сексуальных извращений. В конце концов, это продолжалось только пять лет из ее шестидесяти семи. Она совершала и другие ошибки, получала и другие удовольствия, однако задуманная автобиография заставляла пересмотреть и в чем-то переоценить прожитую жизнь. Словно эпизоды фильма в монтажной комнате… но в этой драме на полу монтажной не останется ни одного выброшенного кадра.

      Она использует каждый эпизод, каждую сцену, каждый дубль… и к черту последствия.

      Джулия… Мысли о Джулии облегчали вновь нахлынувшую головную боль не меньше, чем выписанные врачом наркотики, которые только и помогали теперь. Джулия компетентна, умна, целеустремленна. Способна на сострадание. Ева еще не решила, как реагировать на слезы Джулии. Не сочувствия она ожидала, а шока и, может быть, осуждения.