– Понятно…
«Клянусь богом, – подумал Такер, – она мне нравится!»
– Но вообще-то в Инносенсе жизнь мирная и тихая.
Кэролайн нахмурилась.
– Послушай, ты всегда из себя разыгрываешь вот это?
– Что – это?
– Напускаешь на себя вид этакого прожженного развязного парня, которому море по колено?
Такер усмехнулся и глотнул из стакана.
– Только если этого требуют обстоятельства.
Кэролайн вздохнула и отвернулась. Небо над головой потемнело, изредка раздавались приглушенные раскаты грома, просверкивали быстрые вспышки молний. Но как было хорошо просто сидеть вот так на ступеньках крыльца!
– А ты не боишься? Когда шериф уводил этого человека, он поклялся, что все равно убьет тебя.
– Ну и что прикажешь делать? Лезть из-за этого в бутылку? – Поскольку в ее голосе явно прозвучали сочувственные нотки, Такер умилился и ловко обнял ее за плечи. – А ты не волнуйся, детка. Не хочу, чтобы ты из-за меня нервничала.
Кэролайн повернула голову и холодно взглянула на него.
– Тебе не кажется, что это довольно дешевый прием? Использовать экстремальную ситуацию как средство соблазнения?
– Ух… – Он был достаточно добродушен, чтобы рассмеяться, но и достаточно опытен, чтобы не убрать руку с ее плеч. – Ты всегда так подозрительно относишься к мужчинам?
– К мужчинам определенного типа – всегда.
И Кэролайн сбросила его руку.
– Какая холодность, Кэро, после всего, что мы вместе пережили! – Такер обиженно чокнулся с ее стаканом. – Значит, ты не пригласишь меня остаться поужинать?
Ее губы насмешливо искривились.
– Не думаю, чтобы мне этого хотелось.
– Но, может, ты сыграешь мне еще одну мелодию?
Кэролайн перестала улыбаться и покачала головой.
– Я взяла отпуск, чтобы не играть ни для кого, кроме себя.
– И это благодарность за то, что я спас тебе жизнь! Ну хорошо, я сам тебе сыграю.
Она удивленно подняла брови:
– Ты играешь на скрипке?
– Да нет, черт побери! Я просто поставлю тебе одну кассету.
Такер встал и вдруг понял, что вино ударило в голову. Но он не возражал против подобного ощущения. Подойдя к автомобилю, он порылся в кассетах и выбрал свою любимую.
– Фэтс Доминьо, – сказал Такер уважительно, когда в воздухе поплыли звуки «Черничного холма». Он подошел и протянул ей руку: – Пойдем!
И прежде, чем Кэролайн успела открыть рот, чтобы отказаться, он поднял ее со ступенек и обнял.
– Я просто не могу слышать эту песню и не танцевать с хорошенькой женщиной!
Она могла запротестовать или просто-напросто вырваться, но все было совершенно невинно. Кроме того, за последние двадцать четыре часа она так переволновалась, что столь безобидное развлечение