– Спокойной вам ночи, – пожелал Кристофер, уходя. – Постарайтесь не убить друг друга.
Оба мужчины улыбнулись. Кристофер вышел в коридор и начал подниматься по лестнице – каждая ступенька казалась маленькой победой. Его голова была словно плот на волнах бушующего моря, и когда он добрался до верха, то почувствовал тошноту, которой не испытывал прежде. Открыв дверь ванной, он плюхнулся на сиденье унитаза, не снимая штанов, и обхватил голову руками. Веки отяжелели, его охватил сон.
Проснувшись, Кристофер посмотрел на часы. Прошло больше двух часов, и ноги онемели от неудобной позы. Где-то в голове маячил образ Ребекки. Кристофер включил холодную воду и умылся. Внизу, на кухне, все еще слышались голоса, и ему захотелось вернуться. Полотенце оказалось холодным и жестким, он быстро вытер руки и подмышки, направляясь к двери. Кристофер прислушался к дому, как всегда делал в это время ночи. Слышался лишь тихий шепот ветра снаружи и приглушенное бормотание голосов под досками пола, на первом этаже. Нужно спуститься вниз, просто сказать спокойной ночи, пусть даже и второй раз.
Сквозь ступени просачивался свет, и он спускался по лестнице, медля с каждым шагом. Потом сел на последнюю ступеньку и прислушался к разговору, не желая прерывать отца и дядю. Он слушал. Беседа шла о матери Ули и Стефана, которая умерла шесть лет назад, об их отце, который умер еще до рождения Кристофера, и о матери Кристофера.
– Все умерли, – подытожил Ули.
Кристофер выглянул из-за балясины в конце лестницы. Дверь была открыта достаточно широко, чтобы увидеть спину Ули, сидящего на стуле напротив отца, но при этом остаться незамеченным.
– Я не помню, как познакомился с Ханной. Я был совсем ребенком, – сказал Ули, но не дождался ответа. – Она всегда так хорошо ко мне относилась и нравилась даже отцу. Даже отцу. – Ули умолк, взял стоявший перед ним бокал и сделал глоток красновато-коричневой жидкости.
– Она была единственной, о ком у меня никогда не возникало сомнений. Люди говорят, нужно двигаться дальше. Но я не вижу повода.
Кристофер напрягся всем телом.
– Возможно, пора ее отпустить. Брат, прошло уже тринадцать лет. Ты не старик. Впереди еще целая жизнь.
– Возможно. Но что, если я не хочу жить без нее?
На полминуты воцарилось молчание, потом Стефан заговорил снова:
– В любом случае я никогда не встречал никого, подобного ей. И привести женщину домой, к детям… Конечно, они уже не дети, но я просто не мог этого сделать. Знаешь, когда я познакомился с Ханной, то был ненамного старше, чем Кристофер, когда мы сюда переехали. Ее дедушка был немцем. Ну, ты знаешь.
– Да.
– И я ведь тоже не помню, как это было. Словно она была всегда, всегда рядом со мной, с самого рождения.
– У меня никогда не было такого человека. Не было того, что было у тебя.
– Все