Но по глазам… по глазам она могла бы его узнать. По их небесной, летней синеве. У Хоуп были такие же. Солнце оставило свой след, и здесь, в уголках глаз собрались морщинки. Те самые, что приводят женщин в отчаяние, а мужчинам придают значительность.
Вот эти глаза сейчас и наблюдали за нею с неподдельным интересом.
– Прошло так много времени, – выдавила она из себя.
Он не протянул руку. Инстинкт подсказывал ему, что Тори отпрянет и взаимное их смущение лишь усугубится. Вид у нее был такой, что вот сейчас она бросится бежать или упадет без чувств. Ни то, ни другое его не устраивало.
– Почему бы тебе не выйти на крыльцо и не сесть в кресло-качалку? Сдается, в доме больше не на чем сидеть.
– Но я прекрасно себя чувствую. Все в порядке.
А сама она побелела как смерть, и глаза мягкого серого цвета, которые всегда чаровали его, широко раскрылись и потемнели. Кейд вырос в семье, где главенствовали женщины, и поэтому давно научился не суетиться и не тратить нервы на удовлетворение уязвленного самолюбия. Он просто отвернулся и снова открыл дверь.
– Здесь душно, – сказал он и вышел на крыльцо.
Ей пришлось последовать за ним. До Кейда донесся слабый запах ее духов. «Жасмин», – подумал он и вспомнил о кустарнике, который почему-то расцветал только ночью в саду его матери.
– Наверное, непросто было тебе сюда приехать. – Он взял Тори за локоть, чтобы подвести к креслу-качалке. Она не вздрогнула, но едва заметно, хотя и решительно, отстранилась.
– Мне надо где-то жить, так почему бы не здесь?
Напряжение не покидало ее. Ей не нравилась эта манера разговора. Никогда не узнаешь, что у мужчины скрывается за любезными словами и улыбками.
– Ты довольно долго пробыла в Чарлстоне. Здесь живется спокойнее.
– Я и хочу покоя.
Кейд оперся о железные перила. В ее словах звучит уязвленность. При всей ее деликатности в ней есть нечто резкое, она словно обнаженный нерв и остро реагирует на малейшее прикосновение. Такой она ему и запомнилась.
– Много болтают о твоем будущем магазине.
– Это хорошо. – Она едва заметно улыбнулась, но взгляд оставался серьезным и напряженным. – Болтовня означает, что в людях пробудилось любопытство, а оно заставляет их переступать порог.
– А в Чарлстоне у тебя тоже был магазин? – поинтересовался Кейд.
– Я была управляющей. Иметь свой – совсем другое.
– Да, это так.
«Прекрасные грезы» теперь принадлежали ему, и владеть имением действительно совсем другое дело. Он оглянулся на поля, где зеленые побеги тянулись к солнцу.
– Ну и как ты здесь все находишь, Тори, после столь длительной разлуки?
– Так же. – Она поглядела на него и добавила: – Так же, да не совсем. Город возмужал.
– А я то же самое подумал о тебе. Ты выросла.
Кейд заметил, как крепко она ухватилась кончиками пальцев за ручки кресла, словно боясь потерять равновесие.
– Взгляд