Знал он этих медиков. Все у них нормально. Не схватила Ленка тогда в здании администрации дозу, и нормально. А то, что она уже три недели в лихорадке лежала, то приходя в сознание, то отключаясь, то, что температура прыгала под сорок, – это нормально? Хотя последние два дня ей было действительно лучше: температура спала, появился аппетит.
– Ну, я, наверное, не дождусь. Нам выходить через полчаса, – Епифанов повесил автомат на плечо. – Ты, Димыч, знаешь, че? Передай моей вот это, – он протянул дежурному врачу сверток с шоколадкой, выменянной у «таганских» поисковиков на две «сигналки» (СМ – небоевая сигнальная мина. – Авт.), – а я побежал. – Сашка, пряча карандаш, добавил к свертку записку и выскользнул из приемной.
– Беги, беги, Ромео. Доставим твою любовную почту. – Дима, хохотнув, убрал сверток в ящик стола и, подвинувшись поближе к химфонарю, пристроенному на стене, раскрыл какой-то толстый медицинский талмуд.
Еще когда они поднимались по эскалатору, Сашка Епифанов отметил у себя какой-то нехороший мандраж – типа дрожи в коленках. Из-за чего это? Может, это из-за подсознательного желания сберечь себя для нее? Ведь он чувствовал теперь ответственность, как бы это ни громко было сказано, за любимого (он только сейчас это понял) человека. Или из-за предчувствия чего-то нехорошего?
Им предстояло идти «собирать урожай». Так теперь называли сбор оружия в городе рядом с многочисленными мертвяками, которое те растащили в первые дни из оружеек брошенных отделений милиции, казарм и складов в/ч. Трупов вокруг было порядочно. Одна часть выжившего народа, отсидевшись в подвалах, рванула доживать свой короткий век прочь из Москвы, другая часть громила легкодоступные магазины с «грязными» продуктами и шмотками. Этакий пир во время чумы. Один раз Сашка Епифанов своими глазами видел шикарно накрытую поляну в находящемся неподалеку казино с десятком «двухсотых», лежащих вокруг столов с деликатесами, между карточных столиков, возле рулетки, среди кучи пачек с рублями и долларами. Один даже сидел на табурете возле стойки бара, уронив голову в поваленные бутылки «Джонни Уокер».
Когда мародерский угар прошел и мало кому стало мало чего есть, началась война всех против всех, с формированием стай, банд, племен и чего-то вроде того. Хотя были и исключения. Некоторые крупные группировки, образовавшиеся скорее всего на основе «трудовых коллективов» и сохранившие свой состав в первые три дня, обитали в каких-нибудь заводских бункерах, в которых наверняка и пережили ЭТО. Такие компании для них были особенно опасны. Здоровье членов этих банд, конечно, было подорвано. Ведь на несколько десятков человек имелось, как правило, семь-восемь стареньких противогазов (может быть, был и нетадон), но держались они довольно долго и основным их занятием, помимо добычи пропитания, была охота на поисковиков. Нет, нападало на них, конечно, все, что двигалось, но отряды «заводских упырей» устраивали им засады, ставили растяжки у выходов на поверхность и даже пытались проникнуть вниз.