Мы молча ехали, он молча смотрел на меня, не делая попыток ни унизить, ни оскорбить, ни даже уколоть присущей яторийцем язвительностью. Ничего.
В очередной раз искоса взглянув на него, я натолкнулась на все тот же внимательно-изучающий взгляд и не удержалась от замечания:
– Ты как-то странно себя ведешь.
Криво усмехнувшись, Адзауро спросил:
– Что кажется тебе странным в моем поведении?
– Даже не знаю, – я вновь взглянула в окно, – ожидалось, что ты будешь в состоянии негодования и прочее.
– С чего бы? – Вопрос был задан нейтральным тоном, но тут явно имелся какой-то странный подтекст.
Повернувшись, глянула с нескрываемым недоумением. Идеальный маньяк ответил вопросительно изогнутой бровью, недвусмысленно намекая, что мы вполне можем продолжить беседу. Да, как-то не так я себе это представляла.
– Это временно, – закинув ногу на ногу, указала на браслет.
– Уверена? – слегка насмешливый вопрос.
Адзауро-младший, похоже, был еще более законченным психом, чем я думала. Чем даже думали его родственники.
– Абсолютно, – невольно отодвигаясь подальше, сказала я.
Идеальный псих усмехнулся.
Степень моего недоумения росла в геометрической прогрессии. Отвернувшись вновь к окну, сложила руки на груди и сделала вид, что меня здесь нет. Впрочем, я бы искренне хотела, чтобы меня здесь не было… особенно сейчас, когда мне следовало бы быть на Гаэре. Рядом с Исинхаем, под которого маниакально копала Сейли Эринс, воспитанница Багора, его гордость, его концентрат сплошного тщеславия, двукратная победительница соревнований по спортивному обольщению. Что было крайне досадно, потому что до нее побеждала я. Тоже дважды… В третий раз не вышло, я стала номером два, несмотря на все приложенные старания. Мне хотелось бы верить, что причина моей неприязни к Эринс крылась именно в этом, но, увы, проблема была не в моем уязвленном тщеславии, тщеславия у меня не было в принципе, его просто не могло существовать, учитывая реалии моей жизни. И в момент проигрыша я не расстроилась – я испугалась. Потому что Эринс оказалась сильнее. Сильнее, быстрее, способнее, коварнее. Единственное, что радовало, – на последнем задании она таки облажалась. Я напоминала себе об этом все эти проклятые три недели на Ятори, я твердила это как мантру, как молитву, как формулу успокоения… и все равно не успокаивалась. Мне было страшно за шефа. Слишком страшно.
– Ты чем-то расстроена? – вдруг поинтересовался Адзуро-младший.
– Немного, – почему-то честно ответила я.
Что для меня в принципе было не свойственно. Честность, в смысле. В преступном мире честность вообще ценится мало, а последствий имеет много, так что я давно привыкла