– Хочешь зайти в этот дом? – прошептал Арман. Никакие запоры не могли стать ему преградой. Дэниел дрожал с головы до ног и был готов расплакаться. Ну почему все так? Почему, черт его побери, он так рад видеть его, прикасаться к нему?
Они вошли в темные комнаты с низкими потолками. Ощущая на своей спине тяжесть руки Армана, Дэниел чувствовал странное успокоение. Ах да, интимная близость – так это, кажется, называется. Ты мой тайный…
Тайный любовник.
Да.
Позже, когда они стояли рядом в разрушенной столовой с едва различимыми в темноте знаменитыми фресками, изображающими ритуальные бичевания, Дэниела вдруг осенило: «Так, значит, он не собирается меня убивать. Он не станет это делать. Он, конечно, не намеревается сделать меня таким же, как он, но и убивать не будет. Все закончится по-другому».
– Но как мог ты считать иначе? – прочитав его мысли, спросил Арман. – Я же люблю тебя. Если бы я не влюбился в тебя, то, разумеется, давно бы убил.
Сквозь деревянные решетки в комнату проникал лунный свет. Великолепно выписанные фигуры словно ожили на темно-красном – цвета засохшей крови – фоне фресок.
Дэниел пристально вгляделся в стоявшее перед ним существо, в того, кто выглядел как человек и разговаривал как человек, но при этом человеком не был. В его сознании произошел какой-то страшный сдвиг: он вдруг словно увидел перед собой гигантское насекомое, хищное и злобное чудовище, поглотившее миллионы человеческих жизней. И тем не менее он любил его. Любил его гладкую белую кожу и огромные темно-карие глаза. Он любил не того, кто внешне походил на нежного и чуткого юношу, а нечто отвратительное, ужасное, омерзительное и в то же время прекрасное. Он любил его так, как люди любят зло, потому что оно приводит их в восторг и заставляет трепетать их души. Вы только представьте себе: убивать таким образом, по своему желанию отбирать жизнь, вонзать зубы в любого и брать у него все, что он только может дать!
Посмотрите на его одежду. Голубая хлопчатобумажная рубашка, джинсовая куртка с латунными пуговицами. Откуда у него все это? Конечно же, снял с жертвы. Словно содрал с нее, еще теплой, кожу. Неудивительно, что вещи по-прежнему пахнут потом и кровью, хотя на вид совершенно чистые. А волосы подстрижены так, будто и не собираются в ближайшие двадцать четыре часа вновь, как обычно, отрасти до плеч. Вот оно, зло. Вот она, иллюзия. «Вот кем я хочу стать, и вот почему я не в силах видеть его».
Губы Армана дрогнули в едва заметной нежной улыбке. Глаза его подернулись пеленой и закрылись. Он склонился над Дэниелом и прижался губами к его шее.
И вновь Дэниел почувствовал, как его кожу пронзили острые зубы, – совсем как тогда, в комнатушке на Дивисадеро-стрит в Сан-Франциско, где он был с вампиром Луи. Он ощутил острую боль и пульсирующее тепло.
– И