Камера провоняла испражнениями, в отросшую бороду набились насекомые, как и в шевелюру на голове. Георг давно не обращал на них внимания, только стряхивал, если они слишком уж надоедали. Георгу предоставили довольно тёплое шерстяное одеяло; в холодные ночи он укутывался в него по уши, съёживаясь на скрипучей деревянной кровати, изъеденной жуками.
Одиночество изредка прерывалось: его оттаскивали в комнату палача, и начиналась бесконечная боль. Георг, как ни старался, не мог сохранить самообладание, которым так гордился. Время от времени Дим задавал вопросы, Георг иногда отвечал – о том, как узнал о чаросе, как заподозрил заговор, о сведениях, добытых у Краска на допросах. Невыносимая боль заставила его упомянуть о пророчестве Валера и о том, что он прочёл в рукописи Истинной Летописи, где говорилось о браке родителей Райгарда. Обо всём этом сканты и так знали, а в пророчества он не верил. Впрочем, чаще Дим обходился без вопросов.
Как ни странно, особого вреда пытки не причиняли: ему не ломали костей, не сдирали кожи, не наносили серьёзных увечий. Георг считал, что это лишь начало, содрогаясь всякий раз, когда вместо охранника с едой к нему в камеру приходили двое с оковами. Обычно сеансы пыток длились часа два-три, и каждый раз Георгу казалось, что за ним наблюдает Ванда.
Мысли о ней посещали Георга постоянно. Почему жена так поступила? Неужели дело в смерти Макса? Он ведь пытался его спасти, но Макс думал не о Ванде, как внушал всем, даже себе, а о собственной выгоде. Ванда являлась для него только средством в борьбе. Может, сканты и её подвергли воздействию чаросы? Или он что-то сделал не так? Ведь когда-то она его любила. Откуда же эта ненависть? Он выполнил свой долг, она требовала измены.
От нечего делать Георг снова и снова складывал куски созданной скантами мозаики, приходя то в ужас, то в восхищение. Ему казалось, что смерть Краска, Килмаха и Макса означает конец их планам – они же мгновенно сориентировались и нанесли удар. Ни Краск, ни Килмах не ответили, сколько всего у них сторонников – они сами не знали. Они сообщали ему массу бесполезных деталей о прошлом, лишь бы он не успел узнать главное: что они готовят в будущем. Поэтому Краск так подробно рассказывал об отравлении Тории и Марции, о планах Макса и Гиемона, о чаросе – это так или иначе перестало входить в планы. Да, планы поменялись, неизменным осталось одно – стремление вернуть власть и веру предков. Георг считал подобные мечты абсурдными, но людям свойственно упрямство.
Сканты удачно сыграли на противоречиях сканналийского общества. Раскол привёл к войнам, породил насилие и вражду между недавними единоверцами. Разделяй и властвуй! Похоже, сканты взяли на вооружение этот принцип и следовали ему буквально. Именно тогда, когда вера в церковь пошатнулась, когда многие просто не понимали, кому верить, Краск показал людям силу Истинной Летописи. Георг помнил тот день – день казни Катрейны, – но о событиях после казни он знал только по рассказам других. Если