За другими дверями обнаружились два спальных отсека, купе, посреди которого стоял громадный и неприступный сейф (и я, любопытствуя, обошел его кругом), и еще одно купе, побольше – с многочисленными мониторами, показывающими все, что происходит в других вагонах поезда. Дверь в последнее помещение была заперта на два замка, но я легко открыл их с помощью штатного набора отмычек.
Вернувшись в первый спальный отсек, я с удовольствием растянулся на потрясающей размерами кровать. Вытащил из сумки пиво – пусть не холодное, но зато свое, – достал коробку с дисками и вставил один, с последним альбомом Бэлы Флэка, в настенную стереосистему. Пришла закончившая ковыряться в компьютере Лиззи, перелезла через меня, открыла окно и высунулась в него.
– Видно что-нибудь? – поинтересовался я и состроил вопросительную гримасу.
– Не-а, – ответила она, отрицательно качая головой. – Одни кактусы. Кактусы и солнце.
– Ну да, кактусы… – задумчиво пробормотал я. – Лучше бы ты вышла за меня замуж. Мы никогда не будем больше смотреть на кактусы. На кактусы нам будет практически плевать. Ну что такое кактусы рядом с вечностью? Вот вообрази: сидим это мы с тобой на крылечке нашего скромного коттеджика на побережье. Закат! – Я широко взмахнул бутылкой с пивом, изображая закат. – Солнце садится прямо в воду, плещет неспешно ленивая волна, рядом произрастает кокосовая пальма и никаких кактусов… Мы сидим рядом и пьем кофе со сливками… – Черт возьми, кажется, во мне еще тлеет поэт, а? А я-то надеялся, что навеки загасил его.
Лиззи оторвалась от окна, сказала тихо: «Ага!», выплюнула на ладонь жевательную резинку и залепила ею объектив камеры, нацеленной прямо на кровать.
– Нехорошо, – сказал я залепленной камере. А потом добавил, обращаясь к Лиззи: – Все непросто, да?
Лиззи прижала палец к моим губам, но было уже поздно.
2
Снаружи оказалось очень ветрено, и для начала меня чуть не сдуло на колючки окрестных, довольно крупных таких кактусов (мы как раз проезжали через Великую Тумпстаунскую Пустыню), но я уцепился за какую-то железяку (черт ее знает, для чего она там торчала: для флага или для таких остолопов, как я) и повис над природой, гордо рея по ветру и проклиная свою любознательность. Из окна выглянула вопросительно Лиззи, но ничего не сказала. Ибо три минуты назад при самом поверхностном осмотре мы с ней обнаружили два микрофона только в кровати-сексодроме. Сколько их еще? И где? Можно было только догадываться.
Лиззи молчала как рыба и только делала жесты руками и строила фигуры глазами, видимо, вкладывая во все это какой-то смысл, но смысл