Отбор присяжных продолжался долго – часов пять. Каждая из сторон – то есть мы с адвокатами и прокуроры – имела право задавать присяжным вопросы, с тем чтобы определить, устраивает ли нас этот человек. Мы задавали вопросы кандидатам в присяжные. У прокуроров вопросов не было, но зато они внимательно слушали и воспользовались результатами нашего опроса. Мы спросили: “Поверите ли вы в то, что выступающий в суде представитель правоохранительных органов говорит правду – только на том единственном основании, что он – сотрудник органов?”
56-летняя женщина-пенсионер ответила: “Для того чтобы принять решение о правдивости, мне нужна будет вся полнота информации”. Прокуроры немедленно заявили ей немотивированный отвод. Право на немотивированный отвод имеется у обеих сторон, но отвод кандидата на том основании, что для принятия решения она просит полноту информации, одному лишь слову прокурора безоговорочно поверить не готова, – иллюстративен.
Мы отвели двух пенсионеров – милые люди, но один – из Управления ФСБ по Москве и Московской области, второй – из Академии ФСБ. И как будто бы случайно они зашли в процессе поучаствовать. Вот и получилось 12 присяжных: трое работающих, девять пенсионеров. Среди запасных заседателей: женщина-библиотекарь, 42 года, три пенсионерки: модельер-конструктор 56 лет, ведущий специалист неизвестной специальности 68 лет и санитарка 66 лет.
После выборов пересадили избранных присяжных заседателей со скамей в зале на мягкие полукресла на некоем возвышении за барьерчиком, заменив им значки “кандидат в присяжные заседатели №…” на “присяжный заседатель №…” Сидят теперь напротив моей уютной клетки, на расстоянии буквально метров трех-четырех.
Приняли присяжные, как в общем-то, можно и было ожидать из их названия, присягу – и день первый на этом закончился».
– Что было сделано неправильно, Николай Васильевич? Почему эти люди хотели оправдать ученого? – спрашивала Галина Викентьевна сидящего в ее кабинете социального психолога ФСБ Николая Васильевича Ведрашку. Она задала свой вопрос нежным голосом, с особой интонацией, которую всегда использовала на суде, когда хотела выудить у свидетелей что-то важное для себя. Свидетели часто покупались на эту интонацию и, не ожидая подвоха, говорили то, о чем потом жалели.
Николай Васильевич попросил у уважаемой Галины Викентьевны разрешения закурить сигару. Затянувшись и распространив вокруг себя запах дорогого табака, Ведрашку начал медленно анализировать:
– Состав этой коллегии присяжных мало подходил для тех целей, которые мы поставили себе в данном процессе. Нам нужен обвинительный вердикт. Причем он должен быть убедительным. То есть единодушным. Нельзя, чтобы кто-то сомневался в виновности подсудимого. Присяжные, отобранные на первом процессе, совершенно не заточены под эту конкретную задачу. Пойдем по порядку. Обратите внимание, самой молодой заседательнице – сорок лет. Кроме того, у всех присяжных несовременные специальности.