– Ну что ж, заходите, – запросто предложил он и улыбнулся даже с какой-то попыткой обаяния.
Это было то, что называлось «нестандартным поведением», и к этому Грязнов, стреляный воробей, уже тоже успел приноровиться.
– Заходить я к вам не буду, гражданин Чирков…
Грязнову, правда, хотелось как-то просто и без затей покончить это дело. Действительно, с какой стати Чиркову, матерому убийце, с огромными связями – как предполагал небезосновательно Грязнов, – уходящими в структуры государственного управления, вдруг пугливо скрываться, устраивать нервические припадки, оказывать сопротивление, когда со своим умом, изворотливостью и хитростью он несомненно добился бы и добьется, скорее всего, большего. Однако интуиция, в которой начисто отказывал себе Грязнов и которая считалась безошибочной в кругу его друзей, заставила его произнести роковое:
– Руки вверх!
Руки Чиркова как-то неопределенно, почти покорно потянулись кверху, но на пути застыли.
– Что же «вверх», я без оружия, сами видите, на даче… Это и смешно даже. – В его голосе слышались почти ласковые нотки.
– Вверх! – металлически рявкнул Грязнов, стремительно юркнув рукой в кобуру.
В тот же момент, быть может мигом раньше, рука Чиркова гибко и стремительно рванулась вперед, в направлении кадыка Грязнова. Раньше, чем успел подумать, Грязнов успел стремительно присесть, уворачиваясь от удара, с легкостью, казалось бы, неожиданной для такого грузного и флегматичного человека. Он успел заметить бледные лица юных милиционеров. В следующее же мгновение огромный, тяжелый кулак Грязнова угодил в солнечное сплетение преступника, и вот уже Грязнов, навалившись тяжелым телом на распластанного по крыльцу Чиркова, уверенно заламывал ему руку в локтевом суставе. Наручники скоро сцепили запястья бандита.
– Гражданин Чирков, – с укоризной произнес Грязнов, – ну что такое… Вы работаете, мы работаем, такдавайте не будем мешать друг другу… Непонятливый народ, – обратился он к одному из милиционеров, отряхивая перчаткой одежду.
На перекрестке Юбилейной и Главной улиц преступник Чирков был помещен в милицейский «козлик» и по тем же ухабам и рытвинам, как прежде Грязнов, двинулся в направлении Москвы.
– Здорово, – сказал водитель, который, впрочем, даже не видел задержания.
– Мы еще с этим Чирком наплачемся, – почему-то стал пророчить Грязнов, чего с ним никогда раньше не бывало.
В поселке Грязнов приобрел пачку вполне приемлемых сигарет и, несколько передышав густым, хвойным воздухом Рассудова, даже вздремнул, уткнувшись в дверное стекло. Однако, как ни восхищался Матвеев хладнокровием и выдержкой Грязнова, тому было отчего-то неуютно на душе. Как-то уж слишком непроницаемо сверкали голубые глаза Чиркова, как-то уж слишком безмолвно принял он неожиданное известие об аресте, сулившее ему ах какие невзгоды в ближайшем будущем. И потом эта проклятая интуиция,