— Не думал об этом. А вам не пришло в голову, что ваш вид — с автоматом — мог бы напугать любого водителя?
— Я автомат за спину убрал.
— Как же тогда он выстрелил?
— Да что за черт! Я же объясняю, я голосовал! Перед «Волгой» машин десять пытался остановить. Никто не отреагировал. А один гад даже грязью облил.
— Дождь шел?
— Ну. Ночью перед этим.
— Сколько времени вы голосовали?
— Полчаса, не меньше. А может, больше. Может, час.
— Не помните разве?
— Уже не помню. В суде что-то говорил, об этом спрашивали, почитайте протоколы, что ли…
— А шурин ваш помнит?
— У него и узнаете.
— Ладно. Значит, десять машин не остановилось, одна вас грязью облила, вы с похмелья, обозлены и, когда проехала «Волга», выстрелили ей вслед. Так?
— Не.
— Что — не?
— Это она меня грязью и облила. «Волга». Я сорвал автомат, бахнул вслед.
— Очередью?
— Одиночным. Один раз.
— Но прицелившись.
— Какой там. Навскидку.
— С какого расстояния?
— Да метров четыреста, может, и больше.
— Ну да, тут не прицелишься, — пробормотал Гордеев. — Но попали точно в печень.
— Как — в печень? — удивился Игорь. — Кому — в печень?
— Полпреду Вершинину, — терпеливо, как душевнобольному (хотя кто знает), объяснил Гордеев. — Полпреду Вершинину из своего автомата попали в печень.
— Да вроде ж голову я ему разнес, — не слишком уверенно предположил Игорь.
— Машина остановилась после выстрела?
— Не.
— Так откуда вы знаете?
— В суде сказали. И следователь — еще раньше.
— Резонно. — Значит, еще одна газетная плюха. — Что было дальше?
— Да ничего. Мы еще пошлялись по дороге какое-то время, никто так и не остановился, а через час нас задержали. Какой-то гад повалил лицом в грязь, ты, кричит, паскуда, стрелял, так я же не отпирался, сразу сказал — еще не знал, что Вершинин умер. Я слышал, его вроде даже наградили потом…
— Кого?! — поразился Гордеев. — Вершинина? Посмертно, что ли? И за что же?
— Да нет, этого охранника, который меня скрутил.
— Понятно. Кстати, кто был вашим адвокатом?
— Адвока-аатом? — еще больше удивился Игорь.
— Это такой специальный человек, который защищает ваши интересы в суде.
— Вроде вас?
— Вроде меня.
— У меня его не было.
— Если вас судили, то у вас был адвокат, — устало возразил Гордеев. — Должен был быть. Или вы сюда попали без суда? В 1937 году такое еще можно было представить…
— Ну да, был такой тип. Мне его назначили в суде.
— Вот те раз. Значит, вы не хотели брать адвоката? Но почему, если считаете себя невиновным? Или тогда не считали? — Так-так, подумал Гордеев, все же ключевой момент именно здесь.