Громыхнуло близко, с низкого потолка посыпалась известь и глина. Женька принялся машинально выскребать из-за шиворота мусор.
– Земляков, ты бы пригибался для порядка, что ли, – весело посоветовала Катрин.
– Угу, сейчас-сейчас, – пообещал Женька.
«… и этот обманщик ей прямо в глаза заявляет, что он совершенно невиновен…»
– Так вы прямо из Москвы? – восхищался старлей. – Как там?
– Столица, она и есть столица. Живет, работает. Метро, Большой театр – все на месте. Стараемся фронту помогать чем можем.
– Да, служба у вас ответственная. Вот сразу в грязь к нам, под снаряды и мины, – старший лейтенант откровенно любовался профилем столичной гостьи.
Понять танкиста было можно. Сияла младший лейтенант: в меру загоревшая, относительно чистенькая, короткие пряди прически отливают золотом, челочку заколка-невидимка по-домашнему придерживает. О глазищах можно и не упоминать. Ангел, малость с ростом промахнувшийся. Женька и сам засмотрелся.
– Земляков, ну что там в документах важного? – немедленно осведомился ангел.
– Шестая танковая дивизия. В основном из Берлина и Гамбурга… Судя по письмам, боевой дух высокий.
– Это мы и так знаем, – вздохнул старший лейтенант. – Прут, будто медом им намазано. И танков много. Ну ничего, мы тут надежно держимся. Вот в наступление перейдем, тогда посмотрим, у кого дух тверже… Неразбериха у нас, да, Катя?
– Да брось ты. Я хоть и штабная, но на фронте бываю. Изредка. И на передовой в том числе.
Старший лейтенант глянул на одинокую медаль «За боевые заслуги», виднеющуюся под расстегнутой шинелью гостьи.
– Понимаю, у вас задания… специфические.
– Да какие там «специфические» у переводчицы? Это так получила – по совокупности ратного труда, – с досадой пояснила Катрин. – Вот за Севастополь так мне ничем и не отметили.
– О, и там приходилось бывать?
– Можно сказать, до самого последнего дня. Жаркий полуостров Крым…
В дверь загрохотали:
– Товстарлейтенант – к комбригу!
Начальник разведки выскочил, на ходу пообещав вечером заглянуть.
Женька дочитал документы. Екатерина сидела мрачная.
– Куда бумаги девать? – поинтересовался Женька.
– Солдатские книжки оставь старлею. Письма в печку, на растопку.
Письма в щелястую дверцу Женька запихал, подтолкнул лучиной. Из прогоревшей печки почему-то пахло печеным луком.
– Кать, у меня два вопроса. Можно? – Женька поворочал лучинкой в золе.
– Валяй, только не пыли. Лучше полено подсунь, а то совсем погаснет.
– Товарищ Мезина, а нас кормить будут?
– Особо губы не раскатывай, но забыть не забудут. Мы гости из штаба армии, да и товарищ капитан напомнит. Он уже вписался. Ты, кстати, меня официально и на «вы» не величай. Здесь неестественно звучит. Что еще?
– А вы… ты чего злая? Не так что-то идет?
– Все так. Просто не люблю я взгляды…